Александр Дюма - Ущелье дьявола

– На Париж! – крикнул он ямщику таким тоном, каким Наполеон скомандовал: «На Москву!»

В ту минуту, когда Самуил приказывал ямщику ехать на Париж, Гретхен спешила к своей хижине в Эбербах. Откуда она шла? Можно было подумать, что она вернулась издалека: башмаки ее были в пыли, платье разорвано, а по ввалившимся глазам видно было, что она не спала всю ночь. Она вошла в хижину, но там никого уже не было.

– Как! – вскрикнула она в испуге. – Неужели госпожа ушла? Она оставалась в лихорадке и бреду!.. О боже мой! Вернулась ли она в замок? Побегу туда!

Она собралась было идти, как вдруг заметила на столе клочок бумаги. На нем было что-то написано карандашом. Гретхен прочла следующее:

«Ты сказала, что ребенок умер. Я упала в обморок и, очнувшись, не нашла ни его, ни тебя. Тем лучше! Ребенок умер, значит, и я могу умереть. Если б он остался жив, то и мне пришлось бы поневоле жить. А теперь я могу отправиться вслед за отцом моим и Вильгельмом. Заклинаю тебя спасением наших душ: никому ни слова!»

Гретхен закричала и бросилась в замок. Там она застала барона, прибывшего из Ашафенбурга, и Юлиуса – из Гавра, – обоих в полном отчаянии. Они собирались идти на поиски Христины. За полчаса до приезда Юлиуса один из слуг видел, как она вошла в замок, как призрак, направилась в свою комнату, а потом покинула замок.

Юлиус побежал в комнату Христины. Постель была не смята. Она не ложилась спать.

На камине, на том самом месте, где восемь месяцев тому назад Юлиус, уезжая, положил свою прощальную записку, лежало запечатанное письмо. Юлиус быстро вскрыл и развернул его. Вот что он прочел:

«Прости меня, мой Юлиус. Я умираю потому лишь, что люблю тебя. Ты бы перестал меня любить, может быть, даже возненавидел бы, ребенок наш умер. Ты понимаешь, что и мне надо умереть».

– Отец! – закричал как громом пораженный Юлиус.

Барон прибежал на зов. Юлиус показал ему письмо.

– Не падай духом, – попытался утешить его барон. – Может, еще не поздно. Давай искать ее.

Как раз в эту минуту вошла Гретхен. Юлиус бросился к ней.

– Где Христина? – закричал он. – Ты видела Христину? Ты знаешь, что с ней?

– Я сама ее ищу, – ответила пастушка. – Может быть, она тут где-нибудь, в замке?

– Ты ее ищешь? Почему? Значит, ты видела ее? Не приходила ли она к тебе в хижину?

– Нет, – ответила Гретхен. – Но ведь все ее ищут.

– Еще бы! Как же не искать! – в отчаянии простонал Юлиус. – Ведь она хочет умереть, Гретхен!

– Послушай, Юлиус, приди в себя, успокойся, – уговаривал его барон. – Каким образом и где она может убить себя? У нее нет ни яда, ни оружия!

В ту же минуту в голове Гретхен пронеслись, как молния, страшные слова, которые Христина часто повторяла в бреду.

– Ущелье Дьявола! – воскликнула она.

Все трое бросились к пропасти, а за ними и слуги. Тут с Юлиусом случилось нечто ужасное. Прибежав к провалу, он хотел закричать, позвать Христину, но от волнения не мог произнести ни одного звука и стоял, словно онемевший, – вместо крика из горла вырывался какой-то шепот.

– Да позовите же ее, – обратился он к отцу и Гретхен, совершенно обессиленный. – Позовите ее, я не могу!

Они осмотрелись кругом и прокричали несколько раз ее имя: ничего. Наклонились над провалом: тоже ничего. Юлиус, рискуя свалиться в пропасть, схватился рукой за куст и повис всем корпусом над пропастью.

– Отец, здесь что-то есть!

Метрах в ста внизу, в глубине, виднелось дерево. На одном из толстых сучьев висел обрывок капота, который Христина надевала по утрам.

– Прощайте, отец! – вырвалось у Юлиуса.

И он выпустил из рук куст. Но барон успел схватить его и удержать. Он оттащил сына от провала и дал знак слугам, чтобы те стали рядом с ним, боясь, как бы Юлиус опять не предпринял попытки броситься в обрыв.

– Сын мой, сын мой! Будь же благоразумен, вспомни, что ты христианин!

– Ах, отец! – рыдал в отчаянии Юлиус. – Куда же мне деться теперь? Я приехал – и что нахожу дома: жена бросилась в пропасть, ребенок умер. А люди еще позавидуют, пожалуй, что я вернулся миллионером.

Барон, повернувшись к Гретхен, тихо спросил:

– Гретхен, скажи мне, что ты знаешь. Наверняка здесь замешан Самуил. Я требую, чтобы ты обо всем мне рассказала!

Но Гретхен посмотрела ему прямо в глаза и ответила холодно и решительно:

– Я ничего не знаю, и мне нечего вам сказать.

Казалось, она действительно ничего не знала или твердо решила молчать. Барон Гермелинфельд только покачал головой. После долгих увещеваний, почти насильно, ему удалось привести Юлиуса домой. Гретхен осталась одна у пропасти.