Александр Дюма - Ущелье дьявола

В то время как председатель говорил, над его креслом раздался слабый звон колокольчика.

– Это наш гость, Самуил Гельб. Он просит позволения войти.

– Пусть войдет! – сказали все в один голос.

Самуил поприветствовал собрание глубоким поклоном.

– Самуил Гельб, вы хотели что-то сообщить нам? Говорите. Что вы узнали?

– Что я узнал? – переспросил Самуил. – Я узнал, что Наполеон вступил в пределы Германии и что, в то время как мы беседуем, он находится в нескольких милях отсюда. Мне известно, что он затевает. Предполагается невиданное доселе столкновение целых государств и народов. Вы спрашиваете, что я могу сделать? Я могу сделать так, что все это ужасное движение остановится в мгновение ока.

– Неужели? – удивился председатель. – И каким же образом? Говорите.

Шепот удивления и недоверия пробежал среди бесстрастных членов совета.

– Вас это удивляет? – заметил Самуил. – Однако если я все-таки совершу это чудо, то поверите ли вы в мои способности и заслужу ли я тогда первое место в вашем союзе?

– Сначала сделай то, о чем говоришь, – ответил председатель, – а потом проси, что хочешь. Объясни нам, что ты задумал. Станешь ли ты Брутом? Или, быть может, ты нашел кинжал Фридриха Стапса?

– Нет, господа. Я не намерен протискиваться в толпу, к самому сердцу Наполеона, чтобы меня растерзала его гвардия и чтобы добрый немецкий народ, который я желаю освободить, убил меня в награду за мое рвение. Нет, Наполеон умрет, а я буду жить. Я поражу его отсюда, поражу его издали и сверху, как Юпитер… Но час еще не настал. Вам известно мое намерение, а до средств, которые я употреблю, вам нет дела.

– Вы глумитесь над нами, сударь? – гневно спросил глава.

– Нет, я прибегаю к самой обыкновенной осторожности, когда прошу оставить мои планы при мне, до тех пор пока станет уже невозможно помешать их исполнению… Слушайте: сейчас два часа ночи, именно сейчас Наполеон оставил Майнц и направляется к Вюрцбургу. Завтра в десять часов утра он остановится в Ашафенбурге, чтобы закусить. Ашафенбург недалеко отсюда, в нескольких милях. Завтра в десять часов соберитесь опять в этом зале. Вот тогда я и скажу вам, что я сделал. А потом мы будем ждать результатов.

– И когда мы узнаем о них? – спросил председатель.

– В два часа, – сказал Самуил. – Один из наших, курьер по Неккару, явится сюда и принесет известие, что Самуил Гельб сделал то, чего не решилось сделать даже ваше хваленое Провидение.

В эту же самую ночь, в нескольких шагах от места собрания совета, Гретхен, спавшая в своей хижине, услышала, как кто-то настойчиво стучит в дверь.

– Это я, – послышался голос Христины.

Гретхен бросилась открывать. Вошла Христина, полуодетая, с растрепанными волосами и блуждающим взором, точно сумасшедшая.

– Я убежала оттуда. Представь себе, барон Гермелинфельд там. Я упала навзничь. И вдруг у меня начались схватки. Гретхен! Я сейчас рожу.

– Неужели! – вскрикнула с испугом и радостью Гретхен. – Да ведь еще не время! О! В таком случае ваш ребенок, наверно, от господина Эбербаха!

– Нет, Гретхен, я прекрасно знаю, что ребенок не его. Ах! Если бы я ошибалась! Тогда я обманула бы и других. Но нет! Лгать всю жизнь! Нет, лучше умереть! Гретхен, Вильгельм умер… Юлиус едет… я тут же свалилась… О! Как я страдаю! Умереть!

– Что делать? – разволновалась Гретхен. – Ах! Я сейчас побегу за доктором.

И она сделала шаг к двери. Христина бросилась за ней и схватила за руку.

– Куда ты, не уходи! Ведь я убежала сюда не для того, чтобы жить, а для того, чтобы умереть, чтобы броситься в пропасть. Меня мертвую Юлиус будет любить, уважать, оплакивать. Жизнь! Да на что она мне теперь, эта жизнь? Мне нужно сохранить тайну! Постарайся понять то, о чем я говорю. О, я схожу с ума. Но, ради бога, никому ни слова! Сохрани тайну во что бы то ни стало!

Христина легла на постель Гретхен. Так она пролежала некоторое время, испытывая невероятную боль и терзаясь от галлюцинаций, но с одной неотступной мыслью о том, что должна скрыть от всех свое несчастье и позор. Она впилась зубами в платок, чтобы заглушить крик. Гретхен, рыдая, суетилась около нее, не будучи в состоянии ей помочь. В минуту передышки Христина позвала ее.

– Гретхен, поклянись, что ты исполнишь мою просьбу.

– Клянусь, дорогая госпожа.

– Никому, что бы ни случилось, ни барону, ни моему Юлиусу, ни даже этому чудовищу, ты не откроешь моей тайны. Если ребенок родится живым, ты отнесешь его к Самуилу, но так, чтобы никто этого не знал, не видел и даже не подозревал.