Брайан Крэнстон - Жизнь в ролях

– Это катастрофа, – заявил я. – Мне не хватает времени, хотя я делаю все, что могу.

Мои собеседники недоверчиво переглянулись.

– О чем вы говорите? Вы в прекрасной форме, все идет хорошо.

– Мне так не кажется. Повторяю, я просто не успеваю подготовиться должным образом.

– Ничего подобного. Все будет в порядке. Продолжайте.

По утрам я с трудом заставлял себя встать с кровати. Упражнения для пресса, отжимания, подтягивания, пробежка. Порция овсяных хлопьев. И снова – за работу. Обычно я сначала проверял, насколько хорошо усвоил материал, который запоминал накануне, затем брался за новый. К 10 часам утра я был уже в театре и репетировал. В сумерках я выходил из здания, чтобы хоть немного подышать свежим воздухом, но и тогда имел при себе отрывок из пьесы. За ужином я читал куски, которые мне предстояло одолеть на следующий день. Засыпал я с текстом на груди.

Больше я ничем не занимался – если не считать велосипедных прогулок с Биллом по понедельникам и просмотра сериала «Во все тяжкие» воскресными вечерами. Все мои силы отнимала подготовка к спектаклю. Другие актеры говорили о том, как они проводят свободное время, обсуждая встречи с коллегами и друзьями, поездки за город, походы в рестораны.

Я, естественно, завидовал им, слыша подобные разговоры. Но затем снова вгрызался в работу. Репетируя, мы время от времени делали пятнадцатиминутные перерывы, во время которых я выходил на свежий воздух и делал упражнения на растяжку. И – снова чтение, пометки на полях, запоминание. Даже во время пробежек я размышлял о том, с какой интонацией лучше произнести ту или иную фразу из очередного диалога.

– Повторяю, мне кажется, что я не справлюсь, – снова и снова говорил я Робин, когда к концу подошла вторая неделя. – У меня совсем не осталось сил. Я словно пловец в открытом море.

– И все-таки ты сможешь, – успокаивала меня супруга, которая никогда не слышала от меня подобных слов, если не считать случая с сериалом «Южный Бруклин».

Разумеется, я сомневался в ее правоте, но ее голос звучал весьма убедительно. Робин верила в меня.

– Вот увидите, все получится, – сказал мне Билл Рауш. – Вы не представляете себе, какими скрытыми возможностями обладает человеческий мозг. Вы запихиваете в него тысячи слов, потом даете им улечься. А на следующее утро, отдохнув, ваш мозг уже способен принять следующую порцию. Я не говорил бы так, если бы не видел каждый день, как происходит подобное.

Билл был прекрасным режиссером и умел при необходимости оказать актеру моральную поддержку. Мне очень хотелось верить ему. Но у меня это не очень получалось. Я кивал, но меня продолжали терзать сомнения.

К концу второй недели я стал всерьез опасаться за здоровье своего рассудка. По ночам меня стал мучить классический актерский кошмар. Мне снилось, что я нахожусь на сцене и внезапно понимаю, что забыл свою роль. Не могу вспомнить ни слова. Это было ужасное состояние. Я бросал умоляющие взгляды на партнеров, но они ничем не могли мне помочь. Публика смотрела на меня с явным сочувствием. К счастью, я долго не выдерживал и просыпался, но заснуть после этого уже не мог – в моей крови еще долго продолжал бурлить адреналин. Само собой, недосып снижал мои способности к запоминанию текста.

В моей карьере и раньше случались моменты, когда я чувствовал неуверенность в себе, но до подобных кошмаров, о которых мне рассказывали некоторые мои коллеги, дело до сих пор никогда не доходило. И вот теперь я испытал подобное состояние на себе.

Утром, идя на работу, я невольно прокручивал в голове сценарии событий, которые могли помешать мне принять участие в спектакле. А что, если я случайно получу какую-то серьезную травму, которая не позволит мне выйти на сцену? Тогда это будет не моя вина. Никто не сможет обвинить меня в том, что показ пьесы будет отложен или вообще сорван. Дальше – больше. Я начинал размышлять, могу ли я нанять кого-нибудь, чтобы на меня напали на улице и ударили бейсбольной битой по колену, на время выведя меня из строя. Не настолько сильно, чтобы сделать меня инвалидом, но достаточно сильно, чтобы дать мне пару недель дополнительного времени. Никто не вправе будет обвинить меня в чем-либо, если у меня будет повреждена коленная чашечка!

К счастью, дав себе волю на какое-то время, я снова возвращался мыслями к пьесе.

Наконец Билл Таймони сказал мне:

– Послушай, до показа осталось совсем немного. Не сомневайся, ты выйдешь на сцену и сыграешь. Не сдавайся, продолжай работать, и все будет нормально.