Сергей Мец - Лавка дядюшки Лика

«А его брат знает?» – спросил я. «Нет, конечно! – ответил дядюшка Лик. – Как вы себе это представляете! Приезжают ниоткуда посторонние люди, хоть и старые знакомые, и сообщают о скорой смерти его брата. И если наш нежданный визит еще как-то можно объяснить, сославшись на обстоятельства, то с мыслью о том, что нам известно о скорой кончине брата и о том, что мы едем провожать того в последний путь, он точно не справится, и это может привести к печальным для нас последствиям. Что тогда делать прикажете, разве что рассказать ему о нашей миссии! Но тогда возвращение домой станет для нас чрезвычайно затруднительной задачей, а кроме того – и это самое главное – путь сюда будет нам навсегда заказан, чего ни в коем случае допустить нельзя. Он сам вызвался поехать с нами и это как нельзя кстати. Впрочем, в нашем деле все и всегда кстати, поскольку ход вещей предопределен, за рождением следует смерть, и только человеку кажется, что все происходящее между этими датами – неизвестные части формулы».

Вдалеке показалась фигура брата, и дядюшка Лик, увидев его, строго взглянул на меня и произнес: «Я хочу, чтобы вы поняли главную суть нашей миссии. Впрочем, вы ее уже наверняка знаете, но пока находитесь в плену новых волнительных ощущений, осваиваетесь с невероятными возможностями, открывшимися вам, не обращаете на нее должного внимания, хоть она и на лбу, что называется, написана, и можете иногда упускать эту мысль из поля своего зрения, но именно то, что я хочу вам сказать теперь, есть главный для нас закон. Слушайте внимательно! Мы не несем людям никакого света истины, мы не станем никого ничему учить, и никто из наших подопечных до тех пор, пока не придет его час, не узнает о том, кто мы, зачем мы, и даже помощь наша будет скрытна – объяснять ее необходимо каждый раз совершенно земными причинами. Но для тех, кто сам увидел луч света и сам идет по предначертанному ему пути, нет ничего важнее встречи с нами и теми, кто делает наше дело в других частях света – это и есть для каждого из них самое убедительное доказательство правильности выбора».

Тут к нам, с видом явного облегчения на лице, подошел брат хозяина юрты, сверкая золотозубой улыбкой, дядюшка Лик предложил ему сесть за руль, сам сел на пассажирское место, и мы продолжили свой путь.

Долгая дорога привела нас наконец к юрте на южном берегу моря, на то самое место, где некогда было устье мутной и полноводной великой реки. Теперь здесь была та же соляная пустыня и только маленький клочок земли возле юрты встречал забредшего сюда путника зеленью десятка деревьев. В загоне позади юрты стояло несколько овец, чуть поодаль лежали на земле два верблюда, а навстречу нам из-за юрты вдруг вышел огромный алабай, продемонстрировал всю свою мощь и стать, и не издав ни звука улегся неподалеку от входа в юрту. В глиняной печи горел огонь, в казане шкворчало мясо, а рядом закипал старый металлический чайник. Громко поздоровавшись, брат откинул полог, вошел в юрту, а через несколько мгновений вышел оттуда и на нем не было лица. «Брату совсем плохо» – сказал он, позвал нас за собой, и мы вошли в юрту.

Хозяин юрты лежал на кошме у дальней от входа части помещения. Увидев нас, он попытался привстать, но у него это плохо получилось, не хватило сил. Он попросил брата подложить ему за спину пару подушек, принял сидячее положение, протянул руку дядюшке Лику и произнес тихим голосом: «Я ждал вас». Глаза нашего подопечного, мощного сухопарого человека, горели каким-то особенным огнем и это сочетание с тягостной картиной физической немощи было столь удивительным, что здороваясь я не мог сдержать улыбки восхищения. В ответ хозяин юрты одарил меня ласковым взглядом, в котором читался неподдельный интерес, словно он уже начинал о чем-то догадываться на пороге перехода.

Покончив с приветствиями, которые в этих местах носили характер ритуала и сопровождались довольно долгими расспросами обо всех делах, удачах и неудачах, о здоровье семьи и всех близких, успехах на работе, нас пригласили сесть рядом на кошму и выпить чаю. Справа от кошмы, на которой полусидя расположился хозяин юрты, его жена уже успела постелить во время нашей церемонии приветствий чистую скатерть, поставила на нее пиалы и вазы с простыми конфетами, печеньями, кристаллами традиционного местного сахара, напоминающим своим видом слюду, и теперь принесла большой чайник свежезаваренного зеленого чая. Брат хозяина произвел традиционные действия, трижды наливая в пиалу чай, а затем выливая его обратно в чайник, и только после непродолжительной паузы разлил бледно-желто-зеленый напиток по пиалам, на самое дно каждой, как тут принято.