Жюль Верн: Пять недель на воздушном шаре - английский и русский параллельные тексты

Словом, не считая газет всего мира, не было ни одного научного журнала, - от "Вестника евангелических миссий" и до "Алжирского и колониального обозрения", от "Летописей распространения христианской веры" и до "Миссионерских ведомостей", - который в той или иной форме не отозвался бы на это смелое предприятие.Many large bets were made at London and throughout England generally, first, as to the real or supposititious existence of Dr. Ferguson; secondly, as to the trip itself, which, some contended, would not be undertaken at all, and which was really contemplated, according to others; thirdly, upon the success or failure of the enterprise; and fourthly, upon the probabilities of Dr. Ferguson's return.В Лондоне и по всей Англии заключались крупные пари: во-первых, действительно ли существует доктор, или это только мифическая личность; во-вторых, будет ли предпринято путешествие; в-третьих, успешна ли будет эта экспедиция и, наконец, в-четвертых, вернется ли обратно или погибнет доктор Фергюссон.The betting-books were covered with entries of immense sums, as though the Epsom races were at stake.В книгу записей о заключенных пари заносились огромные суммы, словно дело шло о скачках в Эпсоме.Thus, believers and unbelievers, the learned and the ignorant, alike had their eyes fixed on the doctor, and he became the lion of the day, without knowing that he carried such a mane.Таким образом, верующие и маловеры, невежды и ученые - все обратили свои взоры на доктора Фергюссона, и он стал, сам того не подозревая, героем дня.

On his part, he willingly gave the most accurate information touching his project. He was very easily approached, being naturally the most affable man in the world.	Доктор охотно сообщал всем интересующимся самые подробные сведения о своей экспедиции, был чрезвычайно доступен и держал себя очень просто и естественно.
More than one bold adventurer presented himself, offering to share the dangers as well as the glory of the undertaking; but he refused them all, without giving his reasons for rejecting them.	Не один смелый искатель приключений, жаждавший разделить с ним славу и опасности, являлся к нему, но он всем отказывал, не давая по этому поводу никаких объяснений.
Numerous inventors of mechanism applicable to the guidance of balloons came to propose their systems, but he would accept none; and, when he was asked whether he had discovered something of his own for that purpose, he constantly refused to give any explanation, and merely busied himself more actively than ever with the preparations for his journey.	Многие изобретатели предлагали Фергюссону свои приборы для управления его воздушным шаром, но ни одним из них он не пожелал воспользоваться. На вопрос же, не изобрел ли он сам подобного механизма, доктор неизменно отмалчивался. Он занимался упорно приготовлениями к путешествию.
CHAPTER THIRD.	ГЛАВА ТРЕТЬЯ
The Doctor's Friend.-The Origin of their Friendship.-Dick Kennedy at London.-An unexpected but not very consoling Proposal.-A Proverb by no means cheering.-A few Names from the African Martyrology.-The Advantages of a Balloon.-Dr. Ferguson's Secret.	Друг доктора Фереюссона. - Когда возникла эта дружба. - Дик Кеннеди в Лондоне. - Неожиданное и странное предложение. - Малоутешительная поговорка. - Несколько слов о мучениках Африки. - Преимущества воздушного шара. -Тайна доктора Фергюссона.
Dr. Ferguson had a friend-not another self, indeed, an alter ego, for friendship could not exist between two beings exactly alike.	У доктора Фергюссона был друг. Он не был его alter ego - вторым я. Дружбы не бывает между двумя во всем похожими друг на друга существами.
But, if they possessed different qualities, aptitudes, and temperaments, Dick Kennedy and Samuel Ferguson lived with one and the same heart, and that gave them no great trouble. In fact, quite the reverse.	В данном случае несходство характеров, склонностей, темпераментов нисколько не мешало Фергюссону и Кеннеди жить душа в душу, а, наоборот, делало их дружбу еще крепче.
Dick Kennedy was a Scotchman, in the full acceptation of the word-open, resolute, and headstrong.	Дик Кеннеди был шотландец в полном смысле этого слова: откровенный, решительный и упрямый.
He lived in the town of Leith, which is near Edinburgh, and, in truth, is a mere suburb of Auld Reekie.	Жил он под Эдинбургом, в маленьком городке Лейте - это почти пригород "старой коптильни" [ насмешливое название Эдинбурга.].
Sometimes he was a fisherman, but he was always and everywhere a determined hunter, and that was nothing remarkable for a son of Caledonia, who had known some little climbing among the Highland mountains.	Кеннеди был большой любитель рыбной ловли, но главной страстью его являлась охота, что совершенно естественно для сына Каледонии[древнее название Шотландии.], выросшего среди гор.
He was cited as a wonderful shot with the rifle, since not only could he split a bullet on a knife-blade, but he could divide it into two such equal parts that, upon weighing them, scarcely any difference would be perceptible.	Особенно славился Кеннеди как стрелок из карабина. Он так метко попадал в лезвие ножа, что пуля расщеплялась на две половины, равные даже по весу.
Kennedy's countenance strikingly recalled that of Herbert Glendinning, as Sir Walter Scott has depicted it in	Лицом Кеннеди походил на Хальберта Глендиннинга, как его нарисовал Вальтер Скотт в романе

"The Monastery"; his stature was above six feet; full of grace and easy movement, he yet seemed gifted with herculean strength; a face embrowned by the sun; eyes keen and black; a natural air of daring courage; in fine, something sound, solid, and reliable in his entire person, spoke, at first glance, in favor of the bonny Scot.	"Монастырь". Ростом выше шести английских футов, стройный и ловкий, он в то же время производил впечатление настоящего геркулеса. Его внешность невольно располагала к себе: потемневшее от загара лицо, живые черные глаза, смелость и решительность движений, наконец, что-то доброе и честное во всем облике.
The acquaintanceship of these two friends had been formed in India, when they belonged to the same regiment.	Знакомство друзей завязалось в Индии, где оба служили в одном полку.
While Dick would be out in pursuit of the tiger and the elephant, Samuel would be in search of plants and insects.	В то время как Дик охотился на тигров и слонов, Самуэль собирал коллекции растений и насекомых.
Each could call himself expert in his own province, and more than one rare botanical specimen, that to science was as great a victory won as the conquest of a pair of ivory tusks, became the doctor's booty.	Каждый из них был мастером своего дела, и найденное доктором редкое растение часто оказывалось не менее ценным, чем пара слоновых клыков, добытых, его другом-охотником.
These two young men, moreover, never had occasion to save each other's lives, or to render any reciprocal service.	Молодые люди никогда не имели случая спасти друг другу жизнь или оказать один другому услугу.
Hence, an unalterable friendship.	Это еще больше скрепляло их дружбу.
Destiny sometimes bore them apart, but sympathy always united them again.	Судьба порой их разлучала, но взаимная симпатия всегда снова соединяла.
Since their return to England they had been frequently separated by the doctor's distant expeditions; but, on his return, the latter never failed to go, not to ASK for hospitality, but to bestow some weeks of his presence at the home of his crony Dick.	По возвращении из Индии они часто расставались из-за далеких экспедиций доктора, но тот, вернувшись на родину, каждый раз неизменно проводил у своего друга несколько недель.
The Scot talked of the past; the doctor busily prepared for the future. The one looked back, the other forward.	Дик говорил о прошлом, а Самуэль строил планы на будущее: один глядел вперед, другой - назад.
Hence, a restless spirit personified in Ferguson; perfect calmness typified in Kennedy-such was the contrast.	У Фергюссона характер был беспокойный. Кеннеди был олицетворенное спокойствие.
After his journey to the Thibet, the doctor had remained nearly two years without hinting at new explorations; and Dick, supposing that his friend's instinct for travel and thirst for adventure had at length died out, was perfectly enchanted.	После своего путешествия в Тибет доктор около двух лет не заговаривал о новых экспедициях, и Дик уже начинал думать, что влечение к путешествиям и жажда приключений стали у его друга охладевать. Шотландец был в восторге.
They would have ended badly, some day or other, he thought to himself; no matter what experience one has with men, one does not travel always with impunity among cannibals and wild beasts.	Не сегодня так завтра, размышлял он, это должно плохо кончиться. Как бы ни был опытен человек, нельзя же безнаказанно бродить всю жизнь среди людоедов и диких зверей.
So, Kennedy besought the doctor to tie up his bark for life, having done enough for science, and too much for the gratitude of men. The doctor contented himself with making no reply to this.	И Дик горячо уговаривал Самуэля бросить путешествия, уверяя его, что он уже достаточно много сделал для науки, а для того чтобы заслужить благодарность человечества, - и того больше, На все эти уговоры Фергюссон не отвечал ни слова.

He remained absorbed in his own reflections, giving himself up to secret calculations, passing his nights among heaps of figures, and making experiments with the strangest-looking machinery, inexplicable to everybody but himself.	Он был задумчив, занимался какими-то таинственными вычислениями, проводил целые ночи над опытами с необыкновенными приборами, никому до сих пор не известными.
It could readily be guessed, though, that some great thought was fermenting in his brain.	Чувствовалось, что в голове его созревает какой-то великий план.
"What can he have been planning?" wondered Kennedy, when, in the month of January, his friend quitted him to return to London.	"Что он замышляет?" - стал ломать себе голову Кеннеди, когда приятель неожиданно в январе покинул его и уехал в Лондон.
He found out one morning when he looked into the Daily Telegraph.	И вот однажды утром он это, наконец, узнал из заметки "Дейли телеграф".
"Merciful Heaven!" he exclaimed, "the lunatic! the madman!	- Боже мой! - закричал Дик. - Сумасшедший! Безумец!
Cross Africa in a balloon!	Лететь через Африку на воздушном шаре!
Nothing but that was wanted to cap the climax!	Этого еще не хватало!
That's what he's been bothering his wits about these two years past!"	Так вот, оказывается, что он обдумывал в течение двух лет!
Now, reader, substitute for all these exclamation points, as many ringing thumps with a brawny fist upon the table, and you have some idea of the manual exercise that Dick went through while he thus spoke.	Если мы поставили после каждой его фразы восклицательный знак, то Кеннеди кончал их тем, что ударял себя кулаком по голове, и если вы представите себе эту картину, то получите понятие о состоянии Дика.
When his confidential maid-of-all-work, the aged Elspeth, tried to insinuate that the whole thing might be a hoax-	Экономка Дика, старушка Эльспет, решилась было заикнуться, что это сообщение ложное.
"Not a bit of it!" said he. "Don't I know my man?	- Ну, что вы! - воскликнул Кеннеди. - Точно я не узнаю в этом своего друга.
Isn't it just like him?	Да разве это на него не похоже?
Travel through the air!	Путешествовать по воздуху!
There, now, he's jealous of the eagles, next!	Он, изволите ли видеть, теперь вздумал соперничать с орлами!
No!	Ну, нет!
I warrant you, he'll not do it!	Такому не бывать!
I'll find a way to stop him!	Уж я сумею его образумить!
He! why if they'd let him alone, he'd start some day for the moon!"	Дай ему только волю, - он в один прекрасный день и на луну, пожалуй, отправится.
On that very evening Kennedy, half alarmed, and half exasperated, took the train for London, where he arrived next morning.	В тот же вечер Кеннеди, встревоженный и раздраженный, сел в поезд и на следующий день был в Лондоне.
Three-quarters of an hour later a cab deposited him at the door of the doctor's modest dwelling, in Soho Square, Greek Street.	Через каких-нибудь три четверти часа его кэб остановился у маленького домика на Греческой улице, возле сквера Сохо, где жил доктор Фергюссон.

Forthwith he bounded up the steps and announced his arrival with five good, hearty, sounding raps at the door.	Шотландец взбежал на крыльцо и пятью здоровенными ударами в дверь возвестил о своем прибытии.
Ferguson opened, in person.	Фергюссон сам открыл ему.
"Dick! you here?" he exclaimed, but with no great expression of surprise, after all.	- Дик! - воскликнул он, впрочем, без особенного удивления.
"Dick himself!" was the response.	- Он самый, - заявил Кеннеди.
"What, my dear boy, you at London, and this the mid-season of the winter shooting?"	- Как это ты, дорогой Дик, в Лондоне в разгар зимней охоты?
"Yes! here I am, at London!"	- Да! Я в Лондоне.
"And what have you come to town for?"	- Для чего же ты приехал?
"To prevent the greatest piece of folly that ever was conceived."	- Помешать неслыханному безрассудству!
"Folly!" said the doctor.	- Безрассудству? - переспросил доктор.
"Is what this paper says, the truth?" rejoined Kennedy, holding out the copy of the Daily Telegraph, mentioned above.	- Верно ли то, что говорится в этой газете? -спросил Кеннеди, протягивая другу номер "Дейли телеграф".
"Ah! that's what you mean, is it?	- Ах, вот оно что!
These newspapers are great tattlers!	Эти газеты, надо сказать, довольно-таки нескромны.
But, sit down, my dear Dick."	Но присядь же, дорогой Дик.
"No, I won't sit down!-Then, you really intend to attempt this journey?"	- И не подумаю! Скажи, ты в самом деле затеял это путешествие?
"Most certainly! all my preparations are getting along finely, and I-" "Where are your traps?	- В самом деле. У меня многое уже готово; и я... -И где же оно?
Let me have a chance at them! I'll make them fly! I'll put your preparations in fine order."	Я разнесу, разобью все вдребезги!!
And so saying, the gallant Scot gave way to a genuine explosion of wrath.	Милый шотландец не на шутку вышел из себя.
"Come, be calm, my dear Dick!" resumed the doctor.	- Успокойся, дорогой Дик, - заговорил доктор. - Я тебя понимаю.
"You're angry at me because I did not acquaint you with my new project."	Ты обижен на меня за то, что я до сих пор не ознакомил тебя с моими проектами...
"He calls this his new project!"	-И он еще зовет это своими проектами!
"I have been very busy," the doctor went on, without heeding the interruption; "I have had so much to look after! But rest assured that I should not have started without writing to you."	- Видишь ли, я был чрезвычайно занят, -продолжал Фергюссон, не обращая внимания на возглас Дика. - У меня уйма дел, но успокойся же: я ведь непременно написал бы тебе, прежде чем уехать...
"Oh, indeed! I'm highly honored."	- Очень мне это важно! - перебил его Кеннеди.
"Because it is my intention to take you with me."	- ...по той простой причине, что я намерен взять тебя с собой, - докончил Фергюссон.

Upon this, the Scotchman gave a leap that a wild goat would not have been ashamed of among his native crags.	Шотландец отпрянул с легкостью, которая могла бы сделать честь серне.
"Ah! really, then, you want them to send us both to Bedlam!"	- Послушай, Самуэль, не хочешь ли ты, чтобы нас обоих заперли в Бедлам[ психиатрическая больница в Лондоне.]?
"I have counted positively upon you, my dear Dick, and I have picked you out from all the rest."	- Именно на тебя я рассчитывал, дорогой мой Дик, и остановился на тебе, отказав очень многим.
Kennedy stood speechless with amazement.	Кеннеди совершенно остолбенел.
"After listening to me for ten minutes," said the doctor, "you will thank me!"	- Если ты послушаешь меня в течение каких-нибудь десяти минут, - спокойно продолжал Фергюссон, - то, поверь, будешь мне благодарен.
"Are you speaking seriously?"	-Ты говоришь серьезно?
"Very seriously."	- Очень серьезно.
"And suppose that I refuse to go with you?"	- А что, если я откажусь сопровождать тебя?
"But you won't refuse."	-Ты не откажешься.
"But, suppose that I were to refuse?"	- Но если все же откажусь?
"Well, I'd go alone."	- Тогда я отправлюсь один.
"Let us sit down," said Kennedy, "and talk without excitement.	- Ну, сядем, - предложил охотник, - и поговорим спокойно.
The moment you give up jesting about it, we can discuss the thing."	Раз ты не шутишь, дело стоит того, чтобы его хорошенько обсудить.
"Let us discuss it, then, at breakfast, if you have no objections, my dear Dick."	- Только если ты ничего не имеешь против, обсудим его за завтраком, дорогой Дик.
The two friends took their seats opposite to each other, at a little table with a plate of toast and a huge tea-urn before them.	Друзья уселись один против другого за столиком, на котором возвышались гора бутербродов и огромный чайник.
"My dear Samuel," said the sportsman, "your project is insane! it is impossible! it has no resemblance to anything reasonable or practicable!"	- Дорогой мой Самуэль, - начал охотник, - твой проект безумен. Он невозможен.
"That's for us to find out when we shall have tried it!"	В нем нет ничего серьезного и осуществимого. - Ну, это мы увидим. Сначала испробуем, -отозвался доктор.
"But trying it is exactly what you ought not to attempt." "Why so, if you please?"	- Но пробовать-то именно и не надо, - настаивал Кеннеди. - А почему, скажи на милость?
"Well, the risks, the difficulty of the thing."	- А всевозможные опасности и препятствия? Ты о них забываешь?
"As for difficulties," replied Ferguson, in a serious tone, "they were made to be overcome; as for risks and dangers, who can flatter himself that he is to escape them?	- Препятствия на то и существуют, чтобы их преодолевать, - с серьезным видом ответил Фергюссон. - Что же касается опасностей, то кто вообще гарантирован от них?

Every thing in life involves danger; it may even be dangerous to sit down at one's own table, or to put one's hat on one's own head. Moreover, we must look upon what is to occur as having already occurred, and see nothing but the present in the future, for the future is but the present a little farther on."	В жизни опасности на каждом шагу. Может быть, опасно сесть за стол, надеть на голову шляпу... Чему быть, того не миновать; в будущем надо видеть настоящее, ведь будущее и есть более отдаленное настоящее.
"There it is!" exclaimed Kennedy, with a shrug. "As great a fatalist as ever!"	- Ну вот, - сказал Кеннеди, пожимая плечами. - Ты всегда был фаталистом.
"Yes! but in the good sense of the word.	- Да, всегда, но в хорошем смысле этого слова.
Let us not trouble ourselves, then, about what fate has in store for us, and let us not forget our good old English proverb:	Так не будем же гадать, что готовит нам судьба. Вспомним-ка добрую английскую пословицу:
'The man who was born to be hung will never be drowned!'"	"Кому суждено быть повешенным, тот не рискует утонуть".
There was no reply to make, but that did not prevent Kennedy from resuming a series of arguments which may be readily conjectured, but which were too long for us to repeat.	На это сказать было нечего, но Кеннеди все же нашел немало возражений, слишком длинных для того, чтобы их здесь приводить.
"Well, then," he said, after an hour's discussion, "if you are absolutely determined to make this trip across the African continent-if it is necessary for your happiness, why not pursue the ordinary routes?"	- Ну, хорошо, - заявил он после целого часа препирательств, - если ты уж во что бы то ни стало хочешь пересечь всю Африку, если это совершенно необходимо для твоего счастья, то почему не воспользоваться для этого обычными путями?
"Why?" ejaculated the doctor, growing animated. "Because, all attempts to do so, up to this time, have utterly failed.	- Почему? - спросил, воодушевляясь, доктор. - Да потому, что до сих пор все такие попытки терпели неудачи.
Because, from Mungo Park, assassinated on the Niger, to Vogel, who disappeared in the Wadai country; from Oudney, who died at Murmur, and Clapperton, lost at Sackatou, to the Frenchman Maizan, who was cut to pieces; from Major Laing, killed by the Touaregs, to Roscher, from Hamburg, massacred in the beginning of 1860, the names of victim after victim have been inscribed on the lists of African martyrdom!	Мунго Парк был убит на Нигере, Фогель исчез бесследно в стране Вадаи, Оудней умер в Мурмуре, Клаппертон - в Сокото, француз Мэзан был изрублен на куски, майор Ленг убит туарегами, Рошер из Гамбурга погиб в начале тысяча восемьсот шестидесятого года. Как видишь, длинен список мучеников: немало жертв понесли мы в Африке.
Because, to contend successfully against the elements; against hunger, and thirst, and fever; against savage beasts, and still more savage men, is impossible!	Очевидно, невозможно бороться со стихиями, с голодом, жаждой, лихорадкой, с дикими зверями и тем более - с дикими туземными племенами.
Because, what cannot be done in one way, should be tried in another. In fine, because what one cannot pass through directly in the middle, must be passed by going to one side or overhead!"	А если нельзя сделать что-либо одним способом, оно должно быть сделано другим: если нельзя пройти посредине, надо обойти сбоку или пронестись сверху.
"If passing over it were the only question!" interposed Kennedy; "but passing high up in the air, doctor, there's the rub!"	- Вот это-то и страшно, - заметил Дик.

"Come, then," said the doctor, "what have I to fear? You will admit that I have taken my precautions in such manner as to be certain that my balloon will not fall; but, should it disappoint me, I should find myself on the ground in the normal conditions imposed upon other explorers.	- Чего,же бояться? - возразил доктор с величайшим хладнокровием. - Ты ведь не можешь сомневаться в том, что я принял все меры предосторожности против аварии моего воздушного шара? Но даже случись с ним что-нибудь, и тогда я все же окажусь на земле, как всякий другой путешественник.
But, my balloon will not deceive me, and we need make no such calculations."	Повторяю, мой шар меня не подведет, а об авариях не стоит даже и думать.
"Yes, but you must take them into view."	- Наоборот, как раз о них и следует думать.
"No, Dick.	- Нет, дорогой Дик.
I intend not to be separated from the balloon until I reach the western coast of Africa.	Я намерен расстаться со своим воздушным шаром не раньше, чем доберусь до западного побережья Африки.
With it, every thing is possible; without it, I fall back into the dangers and difficulties as well as the natural obstacles that ordinarily attend such an expedition: with it, neither heat, nor torrents, nor tempests, nor the simoom, nor unhealthy climates, nor wild animals, nor savage men, are to be feared!	Пока. я на нем, на этом шаре, все становится возможным! Без него же я подвергаюсь опасностям и случайностям прежних экспедиций. С шаром мне не страшны ни зной, ни потоки, ни бури, ни самум, ни вредный климат, ни дикие звери, ни даже люди!
If I feel too hot, I can ascend; if too cold, I can come down. Should there be a mountain, I can pass over it; a precipice, I can sweep across it; a river, I can sail beyond it; a storm, I can rise away above it; a torrent, I can skim it like a bird!	Мне слишком жарко - я поднимаюсь выше; мне холодно - я спускаюсь; гора на моем пути - я ее перелетаю; пропасть, река - переношусь через них; разразится гроза - я уйду выше нее; встретится поток - промчусь над ним, словно птица.
I can advance without fatigue, I can halt without need of repose!	Подвигаюсь я вперед, не зная усталости, и останавливаюсь в сущности вовсе не для отдыха.
I can soar above the nascent cities! I can speed onward with the rapidity of a tornado, sometimes at the loftiest heights, sometimes only a hundred feet above the soil, while the map of Africa unrolls itself beneath my gaze in the great atlas of the world."	Я парю над неведомыми странами... Я мчусь с быстротой урагана то в поднебесье, то над самой землей, и карта Африки развертывается перед моими глазами, будто страница гигантского атласа...
Even the stubborn Kennedy began to feel moved, and yet the spectacle thus conjured up before him gave him the vertigo.	Слова Фергюссона тронули доброго Кеннеди, но вместе с тем у него закружилась голова от картины, нарисованной его другом.
He riveted his eyes upon the doctor with wonder and admiration, and yet with fear, for he already felt himself swinging aloft in space.	Он смотрел на Самуэля с восхищением и со страхом, и ему казалось, что он уже раскачивается в воздухе...
"Come, come," said he, at last. "Let us see, Samuel. Then you have discovered the means of guiding a balloon?"	- Но постой-ка, постой, дорогой Самуэль, значит, ты нашел способ управлять воздушным шаром? -спросил Кеннеди.
"Not by any means. That is a Utopian idea."	- Да нет же, это утопия.
"Then, you will go-"	- Как же ты полетишь?
"Whithersoever Providence wills; but, at all events, from east to west."	- По воле провидения, но во всяком случае с востока на запад.
"Why so?"	- А почему?

"Because I expect to avail myself of the trade-winds, the direction of which is always the same."	- Да потому, что я рассчитываю на помощь пассатов, направление которых всегда одно и то же.
"Ah! yes, indeed!" said Kennedy, reflecting; "the trade-winds-yes-truly-one might-there's something in that!"	-Вот как...- проговорил в задумчивости Кеннеди. - Пассаты... конечно, в крайнем случае... пожалуй... быть может...
"Something in it-yes, my excellent friend-there's EVERY THING in it.	- Нет, не быть может, а наверное!
The English Government has placed a transport at my disposal, and three or four vessels are to cruise off the western coast of Africa, about the presumed period of my arrival.	В этом все дело, - перебил его Фергюссон. -Английское правительство предоставило в мое распоряжение транспортное судно. Вместе с тем условлено, что примерно к тому времени, когда я прибуду к западному берегу Африки, там будут крейсировать три или четыре судна.
In three months, at most, I shall be at Zanzibar, where I will inflate my balloon, and from that point we shall launch ourselves."	И вот не дальше как через три месяца я буду на Занзибаре. Там я наполню газом мой шар, и оттуда мы устремимся...
"We!" said Dick.	- Мы?.. - повторил Дик.
"Have you still a shadow of an objection to offer?	- Да. Неужели у тебя еще есть какое-нибудь возражение?
Speak, friend Kennedy."	Говори, друг Кеннеди.
"An objection!	- Возражение?
I have a thousand; but among other things, tell me, if you expect to see the country. If you expect to mount and descend at pleasure, you cannot do so, without losing your gas.	Их у меня целая тысяча! Начнем хотя бы с такого: скажи на милость, если ты собираешься осматривать местность, подниматься и опускаться по своему желанию, то ведь тебе придется тратить газ.
Up to this time no other means have been devised, and it is this that has always prevented long journeys in the air."	До сих пор, насколько мне известно, иного способа не было, а это всегда и служило препятствием для долгих путешествий по воздуху.
"My dear Dick, I have only one word to answer-I shall not lose one particle of gas."	- На это, дорогой мой Дик, я отвечу тебе одно: я не буду терять ни одного атома газа, ни одной его молекулы...
"And yet you can descend when you please?"	- И ты сможешь по своему желанию снижаться?
"I shall descend when I please."	- Смогу по своему желанию снижаться.
"And how will you do that?"	- Как же ты это сделаешь?
"Ah, ha! therein lies my secret, friend Dick.	- А это уж моя тайна, дорогой мой друг.
Have faith, and let my device be yours-'Excelsior!'"	Положись на меня, и пусть мой девиз "Exscelsior" станет и твоим.
"'Excelsior' be it then," said the sportsman, who did not understand a word of Latin.	- Ну, ладно, "Exscelsior" так "Exscelsior", -согласился охотник, ни слова не знавший по-латыни.

But he made up his mind to oppose his friend's departure by all means in his power, and so pretended to give in, at the same time keeping on the watch.	Но в то же время он был твердо намерен всеми средствами противиться отъезду своего друга. Он сделал лишь вид, что согласился с ним, а в душе решил довольствоваться ролью зрителя.
As for the doctor, he went on diligently with his preparations.	Самуэль же после этого разговора отправился наблюдать за приготовлениями к полету.
CHAPTER FOURTH.	ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
African Explorations.-Barth, Richardson, Overweg, Werne, Brun-Rollet, Penney, Andrea, Debono, Miani, Guillaume Lejean, Bruce, Krapf and Rebmann, Maizan, Roscher, Burton and Speke.	Исследователи Африки: Барт, Ричардсон, Овервег, Берне, Брьен-Ролле, Пеней, Андрей Дебоно, Миани, Гийом Лежан, Брюс, Крапф и Ребман, Мазан, Рошер, Бертон и Спик.
The aerial line which Dr. Ferguson counted upon following had not been chosen at random; his point of departure had been carefully studied, and it was not without good cause that he had resolved to ascend at the island of Zanzibar.	Воздушный путь, которого собирался придерживаться доктор Фергюссон, был им выбран далеко не случайно. Он серьезно обдумал, откуда надо начать свой полет, и у него были основательные причины, чтобы подняться именно с острова Занзибар.
This island, lying near to the eastern coast of Africa, is in the sixth degree of south latitude, that is to say, four hundred and thirty geographical miles below the equator.	Расположен этот остров на восточном побережье Африки под 6° южной широты, то есть на четыреста тридцать географических миль ниже экватора.
From this island the latest expedition, sent by way of the great lakes to explore the sources of the Nile, had just set out.	Отсюда же отправилась незадолго до того последняя экспедиция, посланная к Великим озерам для открытия истоков Нила.

But it would be well to indicate what explorations Dr. Ferguson hoped to link together. The two principal ones were those of Dr. Barth in 1849, and of Lieutenants Burton and Speke in 1858. Dr. Barth is a Hamburger, who obtained permission for himself and for his countryman Overweg to join the expedition of the Englishman Richardson. The latter was charged with a mission in the Soudan. This vast region is situated between the fifteenth and tenth degrees of north latitude; that is to say, that, in order to approach it, the explorer must penetrate fifteen hundred miles into the interior of Africa. Until then, the country in question had been known only through the journeys of Denham, of Clapperton, and of Oudney, made from 1822 to 1824. Richardson, Barth, and Overweg, jealously anxious to push their investigations farther, arrived at Tunis and Tripoli, like their predecessors, and got as far as Mourzouk, the capital of Fezzan. They then abandoned the perpendicular line, and made a sharp turn westward toward Ghat, guided, with difficulty, by the Touaregs. After a thousand scenes of pillage, of vexation, and attacks by armed forces, their caravan arrived, in October, at the vast oasis of Asben. Dr. Barth separated from his companions, made an excursion to the town of Aghades, and rejoined the expedition, which resumed its march on the 12th of December. At length it reached the province of Damerghou; there the three travellers parted, and Barth took the road to Kano, where he arrived by dint of perseverance, and after paying considerable tribute. In spite of an intense fever, he quitted that place on the 7th of March, accompanied by a single servant. The principal aim of his journey was to reconnoitre Lake Tchad, from which he was still three hundred and fifty miles distant. He therefore advanced toward the east, and reached the town of Zouricolo, in the Bornou country, which is the core of the great central empire of Africa. There he heard of the death of Richardson, who had succumbed to fatigue and privation. He next arrived at Kouka, the capital of Bornou, on the borders of the lake. Finally, at the end of three weeks, on the 14th of April, twelve months after having quitted Tripoli, he reached the town of Ngornou. We find him again setting forth on the 29th of March, 1851, with Overweg, to visit the kingdom of Adamaoua, to the south of the lake, and from there he pushed on as far as the town of Yola, a little below nine degrees north latitude. This was the extreme southern limit reached by that daring traveller. He returned in the month of August to Kouka; from there he successively traversed the Mandara, Barghimi, and Klanem countries, and reached his extreme limit in the east, the town of Masena, situated at seventeen degrees twenty minutes west longitude.

Читать дальше