Фернан Пинто - Странствия

— Чтоб духу твоего здесь не было, мерзавец! На что ты годен? В такое время из пушки этой стрелять надо настоящим мужчинам, как мы, а не таким, как ты!

И, нацелив мортиру с помощью клиньев, пользоваться которыми он умел, выстрелил из нее ядрами и картечью по первой лорче, шедшей впереди четырех других, попал ей в правый борт и снес на ней все от носа до кормы по самую ватерлинию, после чего она немедленно пошла ко дну, и никто с нее не спасся. Картечь же, пролетевшая над ней, ударила о палубу другой лорчи, шедшей сразу за ней, и убила на ней капитана и шесть или семь человек, стоявших рядом с ним. Это привело в такое смятение остальные две, что в попытке повернуть назад к берегу они запутались горденями парусов так, что более не могли распутаться и так и остались на месте, не в силах идти ни вперед, ни назад.

Это увидели капитаны наших двух лорч (имена этих капитанов были Гаспар де Оливейра и Висенте Мороза), и, найдя мгновение подходящим, для того чтобы выполнить свои замыслы, они, горя доблестным духом соревнования, напали одновременно на лорчи противника и, засыпав горшками с порохом, подожгли их обе, и они, таким образом связанные, догорели до ватерлинии. Экипажи их побросались за борт, а наши прикончили их копьями, и никто из них не остался в живых.

Только на этих трех лорчах погибло более двухсот человек, а та, на которой был убит капитан, тоже не смогла спастись, так как Киай Панжан устремился за ней на сампане, служившем шлюпкой на его джонке, и захватил ее уже прибитую к берегу, но без единой души команды, так как вся она кинулась в воду, и из этих людей большая часть погибла, разбившись о береговые скалы. Видя все это, пираты, находившиеся еще в джонках, которых могло быть человек сто пятьдесят, все мусульмане — лузонцы и борнейцы с несколькими яванцами, начали робеть, и многие уже побросались за борт.

Между тем собака Кожа Асен, которого до этого времени не было заметно, видя разгром своих, устремился им на помощь, одетый в панцирь из железных пластинок на красном атласе с золотой бахромой, который он забрал у португальцев, и, возвысив голос, так чтобы все его услышали, прокричал три раза:

— La hilah hilah lah Muhamed ro?ol halah! {180} 180 La hilah hilah lah Muhamed roсol halah— португальская транскрипция арабской фразы: «Нет бога, кроме Аллаха, и Мухаммед, пророк его». О мусульмане и праведные последователи святого закона Магомета! Как даете вы себя побеждать столь слабосильному народу, как эти собаки, в которых не больше смелости, чем в белых курицах и в бородатых бабах? Смелее бросайтесь на них, ибо в Книге цветов пророк Ноби дал твердое обещание насытить радостями дервишей его обители в Мекке. Так он поступит и сегодня с вами и со мной, если мы искупаемся в крови этих дикарей, не признающих нашей веры.

Своими проклятыми словами дьявол этот довел их до неистовства, и они так отчаянно ринулись на нас, что страшно было смотреть, как они кидаются на наши мечи.

Между тем Антонио де Фариа тоже кричал своим:

— О христиане и сеньоры! Если эти приверженцы дьявольского учения обрели такую отвагу, не посрамимся и мы во имя господа нашего Иисуса Христа, распятого за нас, который не оставит своих, какими бы грешниками они ни были, ибо мы все же его чада, не то что эти псы.

И, со святым рвением бросившись навстречу Коже Асену, словно он его лучший друг, нанес ему мечом, который держал обеими руками, такой удар по голове, что рассек ему наголовник из кольчуги и поверг его мгновенно на землю. После этого, обернув меч другой стороной, Фариа перерубил ему обе ноги, чтобы тот не мог больше подняться. Видя это, люди Асена громко вскрикнули, и пять или шесть из них напали на Антонио де Фарию с такой отчаянной отвагой, словно окружавшие его тридцать португальцев не шли ни в какой счет, и нанесли ему две раны, так что он едва устоял на ногах. Наши в ответ устремились на выручку, и господь наш вселил в их души такую смелость, что за несколько мгновений было сражено, кроме Кожи Асена, еще сорок восемь человек, между тем как мы потеряли всего четырнадцать, из которых только пять было португальцев, остальные же рабы — мосо, — всё прекрасные христиане и весьма нам преданные.

К этому времени те из мусульман, кто остался в живых, начали падать духом и отступать в беспорядке к кормовой надстройке с намереньем там обороняться. Но тут двадцать солдат из тридцати, находившихся на судне Киая Панжана, атаковали их с фронта, прежде чем они успели завладеть ею, и потеснили их так, что всем им пришлось броситься в воду с такой поспешностью, что одни падали на других.