М. Эсаулов - Зов крови - уйти, чтобы вернуться

– Меня волнует только то, что ты умеешь делать, а не то, насколько умело ты языком болтаешь.

– Если Вас интересует только то, умею ли я шлифовать клинки, чистить доспехи и помогать облачаться в них, то спешу заверить Вас в том, что мне не доводилось делать нечто подобное, но если Вы доверите мне одну из этих задач, то я уверен в том, что я не подведу Вас.

– Хотелось бы на это надеяться, потому что на роль моего оруженосца нет никого другого, кроме тебя, – говори рыцарь со мной в более деликатной манере, я бы непременно испытал детский восторг, а так он не вызвал у меня никаких положительных чувств.

– О-о-о, это значит, что Вы принимаете мои услуги?

– Да, принимаю. Свидимся с тобой завтра утром в десятый час на ристалище. До встречи. И… звать меня Благородный лев. Рад знакомству, – вдруг изрек воин и, резко крутанувшись, двинулся к выходу из парка, оставляя меня в недоумении.

Я, обескураженный придурковатым тоном рыцаря и его внезапным уходом, даже не стал прощаться с ним. Провожая взглядом воина, скрывающегося за стеной ольховника, я подумал, что стал участником какого-то нелепого балагана, смысл которого ускользнул от меня. Нуждавшийся во мне рыцарь говорил в высокопарной и пафосной манере, которой я, невольно, подыгрывал. При этом он старался держать свой голос низким и грубым, то есть таким, каким он явно не был. Всё то время, пока я общался с ним, меня не покидало ощущение, будто я разговариваю с большим ребёнком, которому повезло нарядиться в рыцарские одеяния и отыграть придуманную им роль. Уверенный, что стал жертвой идиотского розыгрыша, я остался в парке и подождал ещё какое-то время, а потом вернулся домой.

Я не особо распространялся маме о своем нанимателе, лишь сухо сказал ей, что завтрашним утром отправлюсь к турнирным угодьям, возле коих была назначена встреча. Она напутствовала о том, чтобы я не сильно доверялся и привязывался к обратившемуся ко мне воину. И будь до начала турнира побольше времени, или имей я на счету ещё одного нуждающегося в помощи рыцаря, то я бы не стал настраивать себя на новую встречу с Благородным львом.

Следуя своему обычаю, я проснулся с первыми лучами солнца, хотя надобности в этом не было. Наспех позавтракав овсянкой, да запив её вишнёвым соком, я отправился к ристалищу, размещённому за городской чертой. Были только ранние минуты рассвета, и на улицах мне попадались лишь редкие прохожие. Глядя на каждого из них, я задавался вопросом: «А тебя что заставило пробудиться в столь ранний час, мой сотоварищ-гражданин?». Я был рад столь малочисленному скоплению людей на улицах, на которых правили утренняя тишь да прохлада ушедшей ночи.

Соблюдая неспешный шаг и позволяя себе вдоволь насладиться тихим рождением нового дня, я не заметил, как миновал несколько кварталов и вышел в пригород. Оттуда до ристалища уже было около получаса ходьбы, и она должна была побаловать меня свежестью утренней росы и видами на дворянские поместья, винодельни…

Добравшись до турнирных угодий, я открыл для себя то, что они оказались удобно размещены у подножия холма, который был обнесён трибунами и ложами, уже ждавших зрителей. На ристалище стояла крапчатая буро-гнедая лошадь, жёсткую гриву которой ласково поглаживал Благородный лев.

– Ты тоже любитель вставать спозаранку… – отметил рыцарь, снова взявший свой глупый бас, – Вот и чудно. Значит, раньше начнем наши упражнения и раньше их закончим. Знаешь, в дневное время трибуны набиваются любителями поглазеть на тренировки рыцарей. Я стараюсь избегать лишнего внимания к своей персоне, а посему избираю для упражнений такие часы, когда никого нет.

– Прекрасно понимаю Вашу нелюбовь к глазеющим зевакам, – отозвался я, не зная, радоваться ли тому, что мой новый чудаковатый знакомый явился на встречу, оказавшись человеком слова, – Я и сам бы сковывался, если бы на нас кто-то смотрел.

– Рад это слышать. Ну-с, не будем же тратить время на разговоры.

Рыцарь поручил мне установить посреди ристалища чучело, с чем я справился довольно быстро и умело – в углубление в земле воткнул шест, а на него нанизал два мешка соломы, один из которых являлся подобием торса, а другой – головы. Я больше переживал о том, что мне будет поручено подготовить к выезду лошадь.

У меня не было опыта в обращении с этими благородными животными, посему я очень боялся оплошать и выставить себя в невыгодном свете. Благо, скакун был готов уже тогда, когда я пришёл на ристалище, и я был избавлен от необходимости провести церемонию его снаряжения.