М. Эсаулов - Зов крови - уйти, чтобы вернуться

– А я думала, что смогу увильнуть от этого разговора обсуждением всех прелестей Гофинэнь. Обычно ты очень легко на это введёшься, – мама с наигранной горестью вздохнула, – Магнус, люди, в большинстве своём – идиоты. Им свойственно совершать глупые поступки. Я всего лишь… помогаю им справиться с последствиями.

– Юлить и извращать слова ты умеешь. И если бы я не был твоим сыном, я бы промолчал, но… будь откровенней со мной, ладно?

– Хочешь откровенностей? Хорошо, – на устах Эмилии заиграла зловредная улыбка, – Меня не волнуют те дети, от которых я избавляю женщин, коим нет до них никакого дела. Я могу зарабатывать на этом хорошие деньги, и я делаю это. Моё отношение к тебе, собственному ребёнку, и к чужим детям – это две параллельные линии, которые не пересекаются. Меня просто не волнуют чужие дети, вот и всё.

Я хотел ещё что-то сказать, но моего внимания потребовал новый визитёр. Слушая его жалобы на своё здоровье и доставая нужное лекарство, я думал о том, какую же прибыль принесли нашей семье страх, глупость и нежелание иметь детей.

Прерывание беременности – редкая услуга, оказываемая докторами Митраи. Даже те, кто был в силах избавить девушек и женщин от бремени деторождения досрочным методом, предпочитали молчать об этом, ибо таких личностей гнали как простые обыватели, так и церковные деятели. И волна общественного презрения приводила таких людей если не на костёр или виселицу, то хотя бы в Хаситэрию, где их умениям находили применение шазариды, имевшие сотни детей от десятка наложниц и одной жены, и не хотевшие расширять своё семейное древо. И моей маме повезло оказаться одной из немногих на всю Сиамму врачевательниц, разрешавших женскую беременность методом, не задуманным природой.

Некоторые граждане были недовольны соседством с детоубийцей, а посему считали своим долгом выказать своё презрение моей родительнице. Мама не боялась возмездия или того, что кто-то из её недоброжелателей попытается навредить не только словом, но и делом. За её спиной стояли если не самые влиятельные господа Сиаммы, то хотя бы те, чьё имя в этом городе имело определённый вес. Вылеченный от чесотки или холеры внук какого-нибудь судьи, врученная престарелому дворянину настойка от беспомощности в постельных утехах и досрочно избавленная от вынашивания ребенка, следившая за своим внешним видом, леди – такие персоны обеспечивали маме поддержку, постоянный приток состоятельных клиентов и охрану близ нашего дома, готовую гнать взашей того, кто посмеет угрожать нам.

Меня же докторские практики мамы, шедшие вразрез с моральными устоями, совсем не пугали и не отвращали. Эта женщина с хладнокровностью истинного предпринимателя разделяла всех своих пациентов на перспективных и тех, на кого не стоит тратить время при отсутствии у них денег. И я принимал это как должное.

В тот день, когда я сочинял объявление, ни одно знакомое лицо не посетило нашу аптеку. Все забредшие к нам больные оказались приезжими, не знавшими, что одновременное употребление вина и мяса индигового кальмара вызывают боли в желудке. И я, уставший выслушивать одинаковые сетования «пострадавших», только и ждал, когда отведённый срок рабочего дня подойдет к концу. Стоило маме сказать: «Всё, милый, мы закрываемся. Отдыхай.», как я, чуть ли не молнией, выскочил из аптеки и помчался украшать все, известные мне, доски объявлений листовками. День подходил к концу, и я хотел, как можно скорее покончить с намеченным делом и воротиться домой, ибо по приходу меня уже ждал горячий ужин.

Грандиозное состязание неотвратимо приближалось, и это явно чувствовалось по виду прохожих на улицах. Иностранные господа захлестнули город, наполняя его красками разнообразия, ровно, как и заметно возросшее количество рыцарей, чей блеск доспехов я видел на каждом углу. Одетые в дублеты дворяне с западных королевств и графств, гордо державшие головы, венчанные беретами, украшенными павлиньими перьями; южные господа, скрывающие блестящие лысины за тюрбанами и кутавшиеся в шёлковые дишдаши… Домашнему мальчику, вроде меня, редко расстающемуся с кровом родных стен, было на кого поглазеть.

Когда я кончил с размещением объявлений уже смерклось и фасады домов начали терять свой беспристрастный молчаливый вид, обращаясь в немых наблюдателей за жизнью, кипевшей в Сиамме даже с приходом ночи. И под присмотром множества желтых глаз, загорающихся ото всюду, я добирался до дома, предвкушая завтрашнюю встречу с рыцарем, испытавшим потребность в моей помощи.