М. Эсаулов - Зов крови - уйти, чтобы вернуться

– Магнус, подай-ка мне копьё и щит, – распорядился рыцарь, с удобством разместившийся в седле, когда я привёл манекен в пригодный для тренировок вид.

Я спешно вручил инструменты сражения своему сэру. Поудобнее перехватив оные в своих руках, он ударил шпорами по бокам скакуна и тот сорвался с места, давая начало упражнениям в конном бою, за выполнением которых мы не заметили, как лик солнца перестал робко выглядывать из-за окоёма и, наконец, явил себя во всей свой красе.

Последние бледно-огненные цвета рассвета растаяли в нежной всеобъемлющей голубизне дневного неба. В Сиамме в такой час уже во всю кипела жизнь, буйство которой было столь сильно, что городской котёл не смог удержать её в себе и она выплёскивалась на пригород.

Одни, покинувшие город, люди прогуливались по прилегающим к Сиамме лугам, а другие в общем потоке стекались к ристалищу, желая заранее поглазеть на оттачивающих свои умения участников состязаний, коих тоже, от минуты к минуте, становилось всё больше. И хоть мой господин чурался лишнего внимания, ему пришлось поступиться со своей робостью, чтобы поупражняться вместе с другими рыцарями, прибывшими на полигон. К тому времени среди зрителей было уже прилично народу – около трети трибун было занято.

Я глядел за тренировочными поединками со всей пристальностью, оценивая воинские навыки как своего нанимателя, так и его соперников. За своим сэром я успел насчитать четыре победы и шесть поражений.

– На сегодня с меня хватит, – устало выдохнул рыцарь, подходя ко мне и вкладывая меч в ножны, – Ты следил за моими поединками?

– Конечно, – ответил я, мирясь с бьющим мне в ноздри кисло-солёным запахом пота, – Если Вам интересно моё мнение…

– Интересно, но не сейчас, – грубо пресёк воин. Я хотел предложить ему меха с водой и сухой платок, но он успел поставит своё слово поперёк моего, – Свидимся сегодня вечером, в двадцать четвёртый час.

На этой ноте я и рыцарь распрощались. Он в один миг запрыгнул в седло и направил лошадь в сторону дворянских имений. Мне, застигнутому врасплох столь внезапным прощанием, ничего не оставалось, кроме как отправиться обратно в город.

Воротившись домой, я поспешил поделиться своими впечатлениями от времени, проведенного в обществе рыцаря с мамой. Какого-либо отклика от неё я так и не дождался, хоть она и выслушала меня со всей присущей ей внимательностью. И сразу же после этой небольшой беседы я взялся за привычную работу аптекаря, которой мне предстояло заниматься вплоть до условленного часа встречи со Львом.

С каждым новым днём общения с Благородным львом я всё больше укоренялся в своём мнении о том, что он родился дураком, а не прикидывался им. Он всё также неестественно старался держать низкий тембр голоса, а к работе, являвшейся чем-то посерьезнее распоряжений «принеси-подай-уйди и не мешай» он меня не допускал. «Я слишком сильно ценю свой меч, чтобы доверить его заботу твоим рукам» – в такой манере он, например, отозвался на моё предложение помочь в уходе за оружием, тем самым роняя свой авторитет в моих глазах. И я, уязвлённый таким отношением, продолжал наведываться в Ольховую рощу, в надежде, что мои услугу понадобятся более благоразумному воителю. Однако, все порядочные рыцари либо не умели читать, либо обладали собственным помощниками, но так или иначе больше ко мне никто не обращался.

Я перестал ходить в парк, когда дни до наступления турнира уже в пору было пересчитать по пальцам одной руки. Да и к норову Благородного льва за несколько дней общения я вполне себе привык, тем паче, что было бы бесчестно покинуть его на кануне турнира.

И по мере сокращения дней до потешных побоищ, Лев увеличивал частоту и продолжительность своих тренировок. Мой наниматель настаивал на выполнении упражнений до полного изнеможения, но мне удалось отговорить его. «Вы загоните себя раньше времени и явитесь на состязания уставшим. И тогда Вы можете забыть о победе» – так охладил я его норовистый пыл после одной особенно тяжёлой тренировки. Тем самым я избавил своего клиента от вредных ему нагрузок, и заодно выиграл себе один рабочий день в аптеке и один выходной.

Мне казалось, что час состязаний грянет столь быстро, что я опомниться не успею, но всё было иначе. Словно предчувствуя, с каким нетерпением я дожидаюсь наступления соревнований, время решило подразнить меня, замедлив свой ход. Пытка ожиданием была отвратительна, но я снёс её и выждал-таки тот момент, в который окольцевал кругом из чернил заветное число на листе календаря.