Василий Стенькин - В осажденном городе

— Любимая девушка всегда лучше всех, — сказал Прошин, продолжая возиться с примусом.

Он вскипятил чайник, достал засохшую горбушку хлеба, вяленую рыбу и кулек с сахаром — все свои продовольственные запасы.

За ужином Земсков вспомнил об Аустрине, о поездке с ним в Москву.

— Дзержинского видели? — спросил Прошин.

— Не только Дзержинского, но и товарища Ленина видел.

— Расскажите, Сергей Степанович, — попросил Василий, глаза его засветились радостным блеском.

— Ну, слушай. Это было в ноябре восемнадцатого, — Земсков отодвинул тарелку, вытер платком руки. — Я и Рудольф Иванович были участниками Всероссийского совещания чрезвычайных комиссий. Пригласили нас в клуб ВЧК на митинг-концерт, посвященный первой годовщине революции. Сидели мы примерно в двадцатом ряду. Вдруг гром аплодисментов расколол напряженно-торжественную тишину. Я не сразу сообразил, что случилось. На сцену вышли Ленин, Дзержинский, руководящие работники ВЧК.

«Ленин!» — прокричал Аустрин мне в ухо, и я стал разглядывать Владимира Ильича. Он был худой и бледный, прошло чуть больше двух месяцев после злодейского покушения на него.

— Он выступал? О чем говорил? — нетерпеливо спрашивал Василий.

— Да, Ильич выступал: он говорил о роли чрезвычайных комиссий, о контрреволюционных и обывательских нападках на них, о задачах. — Земсков закурил, помолчал, словно испытывая терпение Прошина, и продолжал:

— От чекистов требуется решительность, быстрота и верность, говорил Владимир Ильич…

— А Феликс Эдмундович выступал? — нетерпеливо спросил Василий.

— На этом вечере нет, а на совещании выступал.

— А он о чем говорил?

— О задачах чекистов, о бережном отношении к тем, кого они лишают свободы…

— К врагам, что ли? — спросил Прошин с недоумением.

— Именно к врагам! Вот послушай, как говорил товарищ Дзержинский. — Земсков разжег погасшую папиросу. — К арестуемым надо относиться гораздо вежливее, чем к близкому человеку, потому что лишенный свободы не может защищаться и он в нашей власти…

— Да, да! — только и мог сказать Василий: так неожиданны были для него слова Дзержинского.

— Жизнь подтверждает верность этих слов, — сказал Земсков. — Был такой случай: поступили заявления на хозяина керосиновой лавки Бочкина, или Кадушкина, что он ведет контрреволюционную агитацию. Формально его можно было арестовать и судить. Я доложил материалы члену коллегии губчека товарищу Егорову Ивану Егоровичу. Он посоветовал поговорить с керосинщиком. Я удивился, как ты сейчас. Что же оказалось? Бочкин — безграмотный, аполитичный человек, как попугай, повторяющий чужие слова.

— И чем кончилось это дело?

— Чем? Мы вызвали того Бочкина, разъяснили ему заблуждения и предупредили, что он может быть привлечен к ответственности за такие разговоры… По тем временам это была принципиально новая мера — ведь нашей революции не было и года, бушевал белый террор.

Василий внимательно слушал, переспрашивал — для него это были не просто откровения опытного товарища, но и наука на будущее.

Назавтра, ознакомившись со всеми материалами по банде Недосекина, Сергей Степанович помог определить основные мероприятия по делу и хотел принять личное участие в их проведении.

Но неожиданный телефонный звонок нарушил его планы. Земскову передали, что его срочно вызывают в Москву.

Это была последняя встреча Прошина и Земскова, их дороги разошлись на долгие годы.

Во вторник, 6 июня, в уездной газете появилось новое сообщение о подлых делах бандитов. Статья называлась «Зверское убийство».

«Тридцатого мая, — говорилось в ней, — состоялись похороны зверски убитого бандитами председателя Верхне-Ломовского волисполкома Алексеева Ф. П.

Ночью, подкравшись, как звери в лесу, бандиты пролезли на двор, тихо открыли двери и, застав сонного товарища Алексеева, бесстыдно, подло убили его. Пуля попала в верхнюю губу, пробила череп.

На кладбище были все граждане В. Ломова и окрестных деревень. Они пришли отдать последний долг, проститься с Алексеевым. Верхний Ломов потерял лучшего председателя волисполкома, всегда смелого, умного, разбирающегося в делах человека».

Газета с некоторым опозданием сообщила о похоронах; убийство было совершено 28 мая. Получив весть об убийстве председателя волисполкома, в Верхний Ломов на рассвете выехали Прошин, Тарасов, группа чекистов и рядовых сотрудников милиции.

В городе нашлись очевидцы, которые рассказали, что бандиты — их было четверо — после совершения убийства Алексеева ушли в сторону деревни Русская Муромка.