Тодор Кондов - Передает «Боевой»

Нет, они не обнаружили радиопередатчик. Они и пяти минут не выдержали бы: сразу же вломились бы к нему. Такая добыча сделала бы обыденную жизнь палачей праздником. Праздник? Эмил засек одну, другую и в последнее время третью радиостанции, передававшие шифрограммы, составленные на базе, аналогичной его коду — коду «Боевого». Значит, они вывели из строя какую-то группу, но не смогли победить всех коммунистов.

Эмил разглядывал «свою тень» — перемерзшего безликого пса в клетчатом пальто и фетровой шляпе. Они толком ничего не знают.

Видимо, непрекращающиеся передачи в эфире толкают их на проверку радиотехников. Но кто знает, как обстоят дела?

Хорошо, пусть так. Есть еще кое-что тревожное. «Электрон», «Камертон», «Елка» мобилизованы. Призваны из запаса и многие другие. Там явно прислушиваются, когда прекратятся передачи, и отмечают в своих списках проверенных с помощью мобилизации. Это уже другое дело. Существенное и важное. Это предотвратить трудно.

Эмил начал обходить коллег по всей Софии. «Искал» детали для «Сименса». Такие, каких ни у кого не могло быть. Даже представительство «Сименса» не поставляло этот тип. А ведь это представительство, по сути дела, было гестаповским гнездом. Эмил составлял схемы, отмечал имена и позже, когда убедился, что Гешев имеет возможность следить вплотную, ежеминутно за четырьмя-пятью людьми, засел у себя в мастерской. Он стал переделывать схему рации, чтобы ее можно было надежно прятать в тайнике.

Эмил занялся аккумуляторами и реле. Отнес их домой, но получилось так, что он не успел замуровать в стену приемопередатчик. Просто не осталось времени, да и объективные данные подсказывали, что Гешев не найдет улик против него. Действовать грубо — означало подвергнуть риску и выдать настоящего радиста.

Эмил еще не затопил печку и сердито смотрел на пол — кто-то уже подметал, но так, чтобы только показать, что подметал. А ему не хотелось этим заниматься из-за кашля. И без того смола и канифоль раздражали легкие.

Начало рассветать. Скоро филер прибежит сюда с улицы Царя Симеона и займет свой пост на тротуаре напротив. В своем донесении, разумеется, он едва ли посмеет написать: «Упустил объект между шестью и семью тридцатью пятью утра. Возобновил наблюдение за мастерской».

Эмилу даже нравилось делать свое дело на глазах у полиции. Это избавляло его от неизвестности. Раз за ним следят разные псы, значит, он действует правильно. Доктор Пеев сказал как-то по поводу новой обстановки:

— Мы с тобой не дали ни одной улики в руки полиции. Террор, следовательно, усилился настолько, что полиции уже не нужна причина. Ей нужно только решение о том, что мы подозрительны. И в один прекрасный день мы можем оказаться в Дирекции полиции.

Эмил присел на корточки перед печкой, скрутил жгутом просмоленную изоляционную бумагу — она хорошо горела и быстро разжигала дрова. Стал искать спички — и вдруг замер: в мастерскую вошел Эмил Марков.

Гость поздоровался и сел так, что с улицы никто не мог увидеть его. Эмил быстро сунул бумагу в печку — товарищ Марков сильно промерз.

Эмил не мог представить себе жизнь этого человека. Его жизнь подпольщика — труд, напряжение. И он спокоен, даже улыбается. Откуда такие крепкие нервы? Откуда столько энергии? Он пришел издалека, ботинки его обледенели.

— Я ненадолго, Эмо. До рассвета я должен быть в другом месте.

Эмил положил на стол свой завтрак, приготовленный ему Белиной.

— Перекуси, Марков!

Марков посмотрел на хлеб, брынзу, повидло и сказал:

— Я действительно голоден, но это не имеет никакого значения. Важно, что мы бьем фашистов на фронтах. Бьем так здорово, что фюреру и во сне, должно быть, снится намыленная веревка, на которой его вздернут, и он просыпается в холодном поту.

Эмил показал головой на радио:

— Я слушаю весь мир.

— Ты — да. А народ? Послушай, Эмил, я знаю, ты занят другим, но нужно… Нужно еще… За тобой следят?

— Усиленно.

— Ничего. А ты усиленно береги себя. Вот так. Обсудите с товарищами, как быстро, очень быстро найти ротатор. Или мы купим его, или вы сделаете здесь.

Эмил кивнул. Смастерить эту нехитрую печатную машину не составляло особого труда. Трудно будет выносить материал.

— Мы снабдим вас бумагой и восковкой.

— Владков может, — согласился Эмил.

— Отпечатанные в мастерской нелегальные материалы будет получать Георгий Костадинов Ковачев — «Гек». Тот самый товарищ, который получил от вас мины. Вначале ты боялся его. Сейчас, надеюсь, ты убедился, что он заслуживает доверия. Я помню его с 1926 года, когда он, маленький мальчик, подмастерье, пришел к нам из Софии.