Тодор Кондов - Передает «Боевой»

Верить провалившимся политикам из разных партий и клик, верить в случайные силы, в свое счастье, верить немцам или королю Виктору-Эммануилу? Борис уже давно ни на кого не уповал, кроме тех, кто действительно в состоянии был спасти его или помочь при необходимости.

Во дворце так никто и не узнал, почему у царя изменилось настроение. Стало только известно, что после исповеди Борис попросил епископа отслужить при дворе утренний молебен, а позже приказал позвать к нему Гешева и что разговор с последним он вел в аллее парка дворца с глазу на глаз. Без адъютанта и без свидетелей. Сначала Гешев громко говорил что-то, потом царь размахивал руками. Когда же он перешел на крик, садовник расслышал следующие слова: «Нет и нет! Я так благоволю… Да, боюсь заговора, вот именно!»

Этот страх в царе усилила последняя встреча с фюрером.

После того как полицейский начальник ушел, царь пожелал обедать. На обеде присутствовало несколько человек: хозяин дворца, какой-то датский барон, приехавший в Болгарию с миссией Красного Креста, Лулчев.

Советник внимательно наблюдал за царем. Обед все же прошел неплохо. Хозяин искал повод объявить, что у него имеются вполне определенные намерения, что его союзнические обязательства по отношению к рейху отнюдь не лишают его самостоятельности. Датский аристократ то и дело кивал, ничем не выдавая своего отношения к словам гостеприимного хозяина. Лулчев знал, что датчанин чей-то представитель, но чей именно — все еще не мог выяснить. Возможно, Даунинг-стрит имеет какие-то намерения по отношению к болгарскому царю. Ведь, как стало известно, англичане четыре раза посылали своих людей к Виктору-Эммануилу и к королю Михаю. Лулчева очень интересовало, пожелает Борис поговорить со своим гостем с глазу на глаз или нет. Все остальное — пустяки.

После обеда, было около пяти часов, Лулчев увидел, что царь гуляет с датчанином. Да, это уже становилось интересным. Этим следовало бы воспользоваться. Знают ли немцы о неизвестном посланце или только теперь забегают, чтобы узнать хоть что-нибудь? В последнее время фон Брукман стал очень ревнивым, доктор Делиус — мнительным, а Бекерле — настойчивым и злым. К шести часам приехала княгиня Евдокия. Лулчев с трудом выносил ее, хотя в течение долгого времени был наиболее предпочитаемым любовником. Может быть, именно поэтому он и не выносил княгиню. Эта некрасивая женщина через своих любовников пыталась диктовать свою волю брату и всем прочим. Интересно, что привело ее сюда.

В тот день Лулчев ничего не понимал. События оказывались выше его возможностей. Датчанин. Молебен епископа. Посещение Евдокии. Ее разговор с царем. Из всего этого что-то следовало. Но что? Советник не хотел бы узнать последним. Кроме всего прочего, он получил директиву действовать энергичнее в пользу разрыва союза между Болгарией и Германией. В Лондоне считали, что преступления дворца и генералитета можно простить автоматически, если за это будет заплачено ценой мира с Англией и откровенной антисоветской политикой.

Княгиня, кажется, искала повода встретиться с Лулчевым. Она не послала за ним своего адъютанта. Остановилась в аллее и ждала целых пять минут.

— Любомир…

— Ваше высочество… — советник слегка поклонился ей.

— У его величества повысилось настроение. Кто-то из его окружения действует очень энергично. Не знаете ли причин всего этого?

Лулчев был готов поверить в то, что княгиня, как и он, не имеет ни малейшего представления о происходящем, если бы не его опыт царедворца. Евдокия наверняка узнала многое, ведь она имела свою разведку, как Йоанна и Кирил.

— Полагаю, что его взволновала Италия, ваше высочество, — схитрил Лулчев.

— А мне кажется, что он намеревается воевать против России и сразу после этого просить перемирия, чтобы развязать себе руки перед Великобританией.

Она не так глупа, чтобы говорить о пустяках. Но почему тогда его считает таким недалеким? Ее позиция не выдерживает никакой критики. Тогда?..

— Любомир… Его величество хочет смены кабинета министров. Я предложила Багрянова — он накричал на меня. Предложила Мушанова — он даже не дал мне договорить.

— Смена кабинета? Кто продиктовал ему это?

Опять хитрость. Княгиня не предлагала ему ничего подобного. У нее, очевидно, имелось такое намерение, и она теперь хотела проверить его. Княгиня допускала, что советник поставит своего царя в известность, разболтает повсюду об этой новости, и молва принудит дворец или принять ее, или отказаться. Но и в обоих случаях сразу станет видно, кому еще доверяет Борис и кого он не пожелает допустить к управлению страной. А это-то и нужно Евдокии. В ином случае она не позволила бы себе таких умопомрачительных высказываний. Да она и сейчас старалась ни на кого не походить. Как каракатица, распространяла вокруг себя темную жидкость и отходила в сторону наблюдать за жертвой.