Алексей Штрыков - Шаньго чжуань. Тетрадь в белом бархате [СИ]

Последний элемент головоломки был найден, оставалось пристроить его на место. Я не знал художника лично, но за пару дней навёл о нём справки и выяснил, что человек он амбициозный и вспыльчивый, а как следствие неуживчивый и нелюбимый окружающими. Некоторые провозглашали его полной бездарностью, другие (чьё мнение для меня было особенно ценным) признавали за ним выдающийся талант копировальщика, но все единодушно говорили, что Линь Цзандэ — спесивый невежа, который попусту берётся шить своё из чужих лоскутков, а потом негодует, встречая укор вместо рукоплесканий. Впрочем, это не сильно его смущало. Считая, что настоящий мастер всегда гоним, он довольствовался обществом собутыльников, почитая их настоящими ценителями искусства, а прочих — бессмысленным отребьем.

Особую неприязнь к Линю питал мой школьный учитель по прозвищу Ядовитый Тан, слабый живописец, но изрядный знаток картин. Я подгадал время и встретился с Таном в чайной, а в разговоре невзначай обронил имя Линь Цзандэ. На меня тут же хлынул поток сомнительных острот относительно художника и его произведений. Дав учителю выговориться, я заговорщицки сказал, что придумал сыграть со старым фанфароном шутку и выставить его на посмешище. Глаза Ядовитого Тана заблестели:

— Отличная мысль! Не знаю, чем он и вам успел насолить, но проучить эту отражённую в луже курицу следовало давно! Я как-то могу вам помочь?

— Я устрою банкет и приглашу на него вас и других талантливых людей, а также Линя. Вы обяжете меня, если, затеяв с ним ссору, вызовете его на творческий поединок.

Тан заёрзал.

— Не волнуйтесь, ведь это только прелюдия, — успокоил его я. — Дуэль окончится для него бесславно, и я уже знаю, как всё устроить.

Учитель посмотрел на меня с сомнением и молча осушил две чашки подряд. Я рассмеялся:

— Бояться нечего! Он будет посрамлён навсегда и даже забудет называть себя художником! Впрочем, если вы опасаетесь или сомневаетесь во мне…

— Ну что вы! Я согласен! — ответил Тан и тоже рассмеялся.

Конечно, ему хотелось знать подробности моей затеи, но я дал понять, что они связаны с моим нынешним положением помощника префекта и затрагивают темы, о которых лучше молчать. Ядовитый Тан понятливо кивнул, и мне стало даже грустно видеть, на какое безумие даже убелённый сединами человек бывает готов ради злобы. Мы обговорили, что и как ему следует сказать и расстались — всё с тем же смехом.

В положенный срок я разослал приглашения дюжине человек и заказал лучший зал в ресторане господина Муна, что напротив гостиницы «Цветы востока». Этот, по сути, незначительный эпизод моего плана дорого бы мне обошёлся, но я знал, что Мун, глубоко уважавший моего отца, принципиально не станет брать с меня денег, кроме как за вина и закуски. После моего вступительного слова (даже не вспомню, какой чепухи я тогда наговорил, — кажется, похвастался грядущим приобретением великого шедевра и объявил, что теперь буду собирать этот кружок регулярно) собравшиеся повели неспешную беседу, в основном ненавязчиво нахваливая если не собственные работы, то темы, которым они посвящены.

Когда слово взял Линь Цзандэ, Ядовитый Тан улучил подходящий момент и весьма резко его оборвал, сказав, что в собрание творческих людей втесался кто-то лишний. Мастер Линь вскипел и высказался в духе того, что среди собравшихся искусство понимает только он один. Градус перепалки вырос стремительно. Кто-то очень удачно подбросил со стороны реплику о том, что Отражённый Феникс способен лишь копировать чужое, но не творить своё, и учитель Тан изящно завершил дебют заявлением о том, что и копировать его оппонент не умеет:

— Если хотите знать, даже я, ничтожный, делаю это лучше него.

Линь опешил, потрясённый такой наглостью. Не дожидаясь, пока он соберётся с мыслями, я понимающе сказал, что среди служителей искусства разногласия нередки, и предложил в нашем кругу улаживать их не горячими словами, но делом — например, путём состязания между ним и Таном. Послышался одобрительный гул, Ядовитый Тан энергично закивал, а мастер Линь, злобно оглядываясь по сторонам, спросил насчёт судей, имея в виду, должно быть, что достойных не видно. Я тут же ответил, что на правах хозяина готов судить сам, и выразил надежду на то, что моя честность не вызовет ни у кого сомнений. Наверное, пару месяцев назад я услышал бы в свой адрес немало колкостей, но сомневаться в помощнике префекта было себе дороже, и Линь почтительно склонил голову.