Алексей Штрыков - Шаньго чжуань. Тетрадь в белом бархате [СИ]

Для начала я выбрал досье богаче прочих на закладки — недаром же Вэйминьский князь так высоко ценил своего ментора. Затем отсеял тех, кто, на мой взгляд, не подходит по возрасту. Любой из оставшихся мог теоретически быть Шангуанем, но в биографиях и приложенных оценках меня постоянно что-то смущало. Я побывал у подопечных Дуаня и разузнал имена всех учителей фехтования. Я запросил в управлении образования список преподавателей философии. И никто из названных людей мне не подходил. И не мог подойти! Лишь к исходу четвёртого дня поисков, вконец окосев от чтения личных дел, я понял, где допустил ошибку.

Я искал Шангуаня среди ярких и полезных обитателей слободы, в то время как поверенный императорского дяди, пересказывая ответ администратора Ли, дал понять: беглец наслаждается жизнью, в которой его таланты никем не признаны. Тогда и только тогда я впервые обратил внимание на зелёные корешки. Каких только людей не было среди непригодных и бесполезных! Потомки прославленных родов, люди с внушительными послужными списками, скромные неумехи и самозваные гении (среди них, отдам должное Су Вэйчжао, были все три собутыльника Линя).

Я открывал эти досье и каждый раз встречал нового, неизвестного мне человека. Ни с кем из «зелёных» я прежде не разговаривал. И внезапно наткнулся на имя, которое хорошо знал — Юань Мин, «господин Белая Шляпа». В моём раннем детстве этот седобородый человек приходил в наш дом так часто, что я называл его «дедушкой». Отец подолгу с ним разговаривал — и в моём присутствии, и наедине. Но всё, что сообщала мне папка — это то, что господин Юань «старчески слаб телом и умом, к полезной службе не пригоден». У меня почти не оставалось сомнений: я нашёл того, кого искал.

Разрабатывая схему относительно шатоских рудокопов, я выискивал способ не включать в неё Минхёка: манипулировать им я не хотел, а рассказать всё начистоту опасался — но он слишком удачно вписывался в мозаику стратагемы, чтобы обойтись без него. За день до того, как в архиве отыскалось досье Юань Мина, я подсказал верному слуге адрес Тын Тэхёна и разрешил несколько дней погостить у него в Шато. Минхёк был тронут таким проявлением заботы. Я попросил его ничего не рассказывать обо мне и время от времени появляться у меня и сообщать об общих настроениях местных жителей. И на следующий же день получил подтверждение: деревня кипит негодованием и поддерживает видимую благонадёжность, только чтобы больнее отомстить господину Чхве.

Ночью меня разбудило тихое пение на заднем дворе. Я мгновенно оделся и вышел к беседке. Мэйлинь в белом платье стояла, опершись на перила, и смотрела на Лазурную луну.

В школе нас хорошо обучали музыке, но мотива, на который пела Мэйлинь, я не знал. Услышав мои шаги, она замолчала.

— Что это за песня? — спросил я.

— «Элегия Чуской поймы», — ответила она, не оборачиваясь. — Я услышала её от отца.

— А он, наверное, узнал её в странствиях, — зачем-то вслух произнёс я.

— Нет. Он родом из Чу. Когда там стали преследовать китайцев, многие бежали через линию фронта в Юэ, но там им приходилось ещё хуже — императорские генералы в каждом видели шпиона. А отец вместе с друзьями пересёк пойму — по той самой тропе, о которой поётся в песне, — и добрался до востока области Хань.

Чуская пойма — это заросшая тростниковыми рощами низина, которая стелется от ущелья Южного Ветра до Юэской впадины, своеобразная естественная граница между империей и её отколовшейся областью. Следуя прихотям лун, она то и дело затягивается пеленой тумана. Он наступает так быстро, что укрыться почти невозможно, и всё же в любые времена находились охотники исследовать эту местность. Кто искал врата в мир духов, проход через которые дарует сверхъестественные способности; кто верил, что на редких вершинах над морем тростника живут бессмертные мудрецы, способные исполнить любое желание просителя; кто шёл за сокровищами, якобы укрытыми в пойме со времён великого бедствия. Рассказывали разное. Искатели приключений уходили и гибли. Но были и другие слухи — о витиеватом пути, который сам спасает тех, кто ему доверился. Чуть собьёшься или замешкаешься — достанешься туману; но, твёрдо шагая потайной тропой, можно пройти всю пойму живым и невредимым меньше чем за две недели.