Алексей Штрыков - Шаньго чжуань. Тетрадь в белом бархате [СИ]

От омерзительного запаха разложения выворачивало наизнанку. Ханыль пролежал без кремации семь дней, но некоторые трупы пробыли здесь гораздо дольше. Я не смог себя заставить и шагу сделать от двери, но Кванмин совершенно спокойно прошёл к телу и удостоверил, что это действительно его племянник. Мельком осмотрел его и администратор Ли.

Я попросил старшину провести нас к судье. Он, угодливо кланяясь, повиновался. Удивительно было видеть такое почтение после вызывающего поведения пристава, но вскоре я понял, что поклон предназначался не мне. Судья Цао, кажется, ждал визита — и всё-таки при нашем появлении на секунду опешил. После приветственной церемонии он объявил, что очень рад нас видеть, и как-то выжидающе посмотрел на Ли.

— Погиб наш земляк, и мы хотели бы участвовать в расследовании, — выпалил я.

— В этом нет необходимости, — сказал Цао, глядя по-прежнему на Ли. — Я, бесталанный, очень благодарен вам за бесценные наставления, которые получал от вас в прошлом, но сейчас в деле достаточно улик, и оно практически раскрыто.

— Могли бы мы с ними ознакомиться? — продолжил я.

Мне очень захотелось тут же, при старом Кванмине, ввязаться в этот бой и выйти победителем. Я был совершенно уверен, что никаких доказательств против господина Чхве у Цао нет и быть не может, а значит, слухи, которые ползут по городу явно с дозволения властей, совершенно несостоятельны. Глаза судьи недобро сверкнули, он провёл взглядом по нам троим и остановился на Кванмине.

— Вообще-то такое не практикуется, — произнёс старшина, по-своему истолковав взятую начальником паузу.

Ли разочарованно вздохнул. Я тоже воспринял это по-своему и в запале сказал, что об уликах судачит уже весь город, так зачем же хранить секреты от нас. Цао с видимой неохотой уступил, и мы прошли в одну из комнат, где на широком столе покоились несколько свёртков разных размеров.

Начало истории, которую он излагал, было нам, по сути, известно. Погибший (судья читал его имя по-китайски — «Бай Ханьи») неделю назад вместе со знакомым направлялся пообедать в компании друзей. Неподалёку от окружной управы путь им преградил нищий калека, упавший на костылях посреди улицы Яшмовой Луны. Когда погибший начал его обходить, он в попытке подняться задел и оцарапал его острым концом костыля. Похоже, Ханыль не заметил никакого подвоха: он даже поддержал нищего и помог ему встать, после чего взял коляску и отправился в уже знакомый нам ресторан «Литературные таланты». Поднимаясь по лестнице на третий этаж, он почувствовал себя плохо, а через несколько минут скончался за столом на глазах у четырёх человек.

— Погибший отличался крепким сложением и не имел признаков опасных заболеваний, — говорил Цао. — Судебный медик определил смерть от отравления, и мы, разумеется, первым делом решили, что оно произошло в ресторане. Но эта версия оказалась несостоятельной. Получили мы и другие улики.

Кто-то из бдительных горожан донёс властям, что после встречи с Ханылем пресловутый нищий с улицы Яшмовой Луны отправился к южной стене города и глубокой ночью, уже после закрытия ворот, бросил костыли в переулке и, забравшись на крышу пустующего складского здания, перемахнул через стену и побежал к мосту на Дуншань. Такие подозрительные действия привлекли внимание караула, совершавшего обход по внешней стороне стен. Один из караульных бросился вдогонку и почти настиг беглеца, но тот сорвался и упал в туман.

— Как и где именно это произошло? — уточнил Ли.

— Проломилась и слетела вторая доска. Но у самого моста беглец обронил нож.

Судья Цао взял со стола один из свёртков. Внутри оказался нож, точно такой же, как и мой, только без гравировки. По клейму на лезвии можно было без труда установить, кем, где и когда он был изготовлен. Я сразу же разглядел витиеватые иероглифы «Сюй Чаньпу» и «Дуншань». Отметил их и Цао.

— Возможно, этот нож был орудием других преступлений, но не этого, — продолжал он. — Следов яда на нём не обнаружено. Однако в нашем распоряжении оказались костыли, брошенные этим мнимым калекой.

Он, не поднимая, развернул другой, самый большой свёрток. В нём был деревянный костыль, грязный, потёртый, с кованым железным наконечником, но мы уже знали, на что смотреть. С таинственным видом судья поднял отпиленную часть с нижней пяди костыля, и под ней обнаружилась полость, проложенная ватой.

— Прошу внимания, — Цао двумя пальцами удалил верхний слой ваты, открывая нашему взгляду стеклянный бок небольшой бутылочки. — Здесь смертельный яд, редкий и весьма сложный по составу. Чуть ниже находится хитроумное устройство, которое подаёт его на металлическое остриё. Извлекать его я сейчас не стану, но могу показать сделанный нами чертёж.