Алексей Штрыков - Шаньго чжуань. Тетрадь в белом бархате [СИ]

— Направляетесь в Сяоянь? — с поклоном спросил он. Стало ясно, что ранее именно он вымогал у нас плату. — Позволите вас сопроводить?

— Скажи мы «нет», вы же не отвяжетесь, — произнёс Доу Ифу. Он успел вынуть клинок и в отличие от собеседника стоял наизготовку. — Но учтите, господа негодяи: нас много, и мы не дадим прирезать себя по дороге.

— Как можно! — ответил «губернаторский инспектор», и вся шайка отошла в сторону, позволяя нам завершить переправу.

Когда мы уже шли дальше — на безопасном расстоянии от бандитов, — Доу поинтересовался, чем вызван этот удивительный приступ человеколюбия.

— Все люди братья, — со смехом отвечал главарь. — Вы напомнили нам о долге, а наш долг — проводить путников в безопасное место.

Наши суждения о происшедшем разнились. Некое объяснение я нашёл для себя гораздо позже. Чжэн предполагал какую-то связь между грабителями и сектой «матушки Кён». Доу вспомнил о том, что некоторые преступники на удачу в делах дают зарок: например, не трогать странствующих монахов или защищать путников с детьми — и неукоснительно его исполняют, даже с опасностью для жизни и кошелька, ожидая за это награды от духов. Слуги шептались о благородном разбойнике Рю Тонхёке, якобы судейском чиновнике, который, видя беззаконие в ямынях, с компанией удальцов скитается по диким местам, дабы творить правосудие на горных дорогах. Я готов был верить в то, другое и третье, да ещё про себя вспоминал «атамана Бусяня» из «Золотой звезды», хоть все эти измышления и не давали ясного ответа.

Пару раз попутчики отогнали от нас гуйшэней, подсказали хороший трактир для ночёвки (в ту ночь мы, правда, не сомкнули глаз) и даже снабдили провиантом, узнав, что наш на исходе; но предсказуемо не стали заходить вместе с нами в Сяоянь. Ни о какой «пошлине» они не вспоминали, и мы благодарно забыли о них, едва миновали городские ворота.

Даже неловко, дав столь просторное описание нашему пути по области Янь, в одном предложении написать, что поездка через Чжао и Вэй прошла без происшествий, но всё было именно так. Да, мы оставили в сяояньском арсенале палаши и алебарды, но получили взамен конный отряд охраны. Все неприятности (если можно их так назвать) сводились к беседам Доу Ифу с полицейскими чиновниками, которые в каждом городе заявлялись к нам, чтобы высказать подозрения относительно Айго. В любом сектанте, особенно с северо-востока, непроизвольно видели преступника, и у главы делегации уходило не меньше четверти часа на то, чтобы убедить очередного блюстителя спокойствия в полной добропорядочности моего слуги. Как бы удивился Доу, узнав, что «пустоголовые болваны» из местных управ гораздо ближе к истине, чем он!

В последний день пути, я вспомнил стихи отца, посвящённые столице, а вместе с ними — сказание о летающем витязе Чжу Чэне, слышанное от него в детстве.

Эта история произошла за полвека до великого бедствия в государстве Цзао к юго-востоку от горной страны. Соседи, желая установить свою власть над этими землями, не раз направляли против Цзао грозные армии, и оно не устояло бы, если бы прежде не утвердило превосходства в небе. В те времена люди запускали в воздух больших железных птиц и, управляя ими с земли, обрушивали свою ярость на противника внизу. Бывало, целые стаи сталкивались друг с другом, и тогда наземные войска с замиранием сердца останавливались и следили за битвой в вышине. Среди всех государств Цзао обладало лучшим воздушным войском. Без устали работали мастера, совершенствуя его вооружение, не знали отдыха заклинатели, упражняясь в игре на небесных цимбалах, музыки которых слушались железные птицы.

Наконец в одной из соседних стран появился краснобородый чародей, который придумал, как их одолеть. Он изготовил большой чёрный гонг и ударил в него перед наступлением. Тягучий звон разлился на много дней пути вокруг, подминая под себя и пожирая голоса цимбал. Оглохли и омертвели железные птицы, и под предательски голым небом безбоязненно выступила пехота и поползли боевые чудовища, изрыгая смертоносное пламя и истребляя всё живое.

Тогда цзаоский витязь Чжу Чэн обратился к оружейникам с просьбой выковать ему крылья. На них он поднялся в воздух, и с ним — десять воинов его отряда. Ужаснулся противник, увидев их тени в закатном небе. Дрогнули ряды пехотинцев, и боевые звери обратились в бегство, когда сверху посыпались рвущиеся снаряды. Вражеский полководец в гневе расколол чёрный гонг и повелел казнить чародея, решив, что тот нарочно запер небо для захватчиков, оставив его свободным для Цзао. И вот поднялись железные стаи с обеих сторон. В лютом сражении погибли все десять товарищей Чжу Чэна, сам же он, тяжело израненный, прилетел назад, но никто из лекарей не знал, как ему помочь.