Чарльз Силсфилд - Токеа и Белая Роза

Прислушавшись к наречиям, доносившимся с разных сторон, можно было подумать, будто все нации мира прислали сюда своих представителей. Возле самого камина, в стороне от остальных посетителей, случайно заброшенных сюда волей судьбы, расположилась компания истинных хозяев этой страны. Они сидели, закинув ногу на ногу или водрузив их на каминную полку. Время от времени кто-нибудь вставал, чтобы принести еще грогу, который тут же выпивали, не переставая жевать табак.

— Говорят, он приказал расстрелять шестерых ополченцев? — спросил один.

— Да, хотя ему было очень тяжело.

— Скажешь тоже, тяжело. Будь он проклят!

— Парней расстреляли просто за то, что они решили, будто срок кончился и можно отправляться по домам.

— Не забывай, что они принесли присягу на шесть месяцев службы и получали денежное содержание.

— Ну и что с того? Их поймали, поставили на колени у вырытых могил и расстреляли. Бедняга Дик так молил пощадить его!

— Во всяком случае, их судили по закону.

— А по-моему, старый деспот обращается с законами, как медведь с поросятами. Отдает предпочтение тем, что помягче и не кусаются.

— Да, поскорей бы все это кончилось. От военных властей добра не жди. Все приходит в запустение, страну наводняет всякий сброд. — И он покосился в сторону мексиканцев.

— Пора идти. Вот-вот начнется собрание.

Американцы вышли, а мексиканцы остались за столом в своем углу, откуда порой доносились испанские слова, что не ускользнуло от внимания компании весьма прилично одетых людей, сидевших за бутылкой кларета.

— Что там за люди, господин Меркс? — спросил мужчина с одутловатым лицом и голубыми глазами, весьма похожий на лавочника.

— К сожалению, я ничего о них не знаю, господин Гиб, — учтиво ответствовал его соотечественник.

— А вы заметили, господа, сколь надменно взирали на нас американцы? спросил толстощекий, румяный господин, судя по всему, пекарь.

— Да уж, по части чванства они заткнут за пояс даже англичан.

— А как кичатся своей хваленой свободой!

— Господин Меркс, вы, кажется, сказали, что дела на юге идут у них неважно? — спросил господин в весьма элегантном платье, вероятно, портной.

— Видели бы вы, что там творится! Все от мала до велика возводят земляные укрепления, и рабы, и хозяева, а дамы привозят им в колясках обед.

— Но в газетах пишут, что все трудятся добровольно и что нет никаких земляных укреплений.

— Они навалили тюки с хлопком, а перед ними выкопали огромную канаву. Ничего не смыслят в военном деле. Жаль пропавшего хлопка — пятнадцать тысяч тюков! Да, англичане зададут им жару. В войне они знают толк, вон как разделались с французишками в Испании.

— А главное, господа, у англичан водятся деньжата, — заметил господин Гиб.

— У англичан не все то золото, что блестит. А денег и тут предостаточно. Только вот порядка нет.

— Да, порядок — это главное, — заметил господин Пренцлау. — То ли дело у нас дома. Тут даже настоящей военной музыки нет. Посмотрите на офицеров! На одном шляпа, на другом треуголка. А их маневры? Нет, с нашими рекрутами им не тягаться. И никакого понятия о субординации. Генерал идет мимо часового, а тот вместо того, чтобы отдать честь, предлагает ему жевательного табаку. Я видел это собственными глазами.

— Тут даже в молодежи нет должного почтения к старшим. С самого детства они обращаются с сыновьями, точно со взрослыми мужчинами. Посмей только дать мальчишке оплеуху, как тебя немедленно поволокут в суд и потребуют заплатить штраф. Один раз мне довелось пережить это, с меня довольно. Потому-то и нет никакого порядка! Вот у нас дома дело поставлено как подобает!

— Что верно, то верно, господин Гиб, — дружно согласились все остальные.

— Им бы сюда нашего толстяка, он бы мигом навел порядок, — все более распаляясь, продолжал господин Гиб.

— Ну, тут уж вы хватили через край, господин Гиб, — возразил Пренцлау. — Вашего толстяка они бы тотчас отправили восвояси. На строптивых конях далеко не уедешь. Довелось мне недавно послушать, как они разговаривали с губернатором. Даже шляпы не потрудились снять!

— Ну и поделом ему! Поглядели бы вы на него! Откуда тут взяться уважению и страху? Как вспомню нашего губернатора, все перед ним просто тряслись от ужаса! Бывало гаркнет так, что за версту слышно. Все страшились его, яко льва рыкающего.

— А наш молодой наследник? — снова заговорил господин Пренцлау. Прекрасен, точно юный бог! Улыбается, шутит с господами офицерами, а все вокруг шапки долой! Такой доступный и такой недосягаемый! Любой истинный немец с радостью пожертвует ради него жизнью.