Чарльз Силсфилд - Токеа и Белая Роза

— Неужели не понятно? Неужели вы думаете, что опьяненная победой толпа станет требовать его наказания? А люди разумные решатся призвать его к ответу и тем самым заслужить упреки в черной неблагодарности? Увы, гражданское достоинство ценится у нас немногим выше, чем в Старом Свете, где принято венчать лаврами разбойников и убийц. Победа вызовет здесь такое же безумное ликование.

— Но разве мы можем желать поражения? — воскликнул майор.

— Я тоже вовсе не желаю этого, — возразил полковник. — Мне не менее вашего дорого то, что я нажил собственным трудом. Но я скорее позволю врагу разграбить свой дом, нежели хоть на йоту поступлюсь гражданскими принципами. Я вместе со всеми создавал наше государство, и мне не безразлично, какое наследие получат мои дети. Мы полны решимости разбить врага, но мы не позволим властолюбивому генералу, утратившему всякий разум из-за нескольких тысяч британцев, наносить смертельные раны всему обществу.

— Ваши гражданские принципы, разумеется, достойны всяческих похвал, усмехнулся капитан Перси. — Только помогут ли они шести тысячам ополченцев разгромить лучшую армию Старого Света? Даже при самом умелом ведении боевых действий мы едва ли можем рассчитывать на победу.

— Эти шесть тысяч ополченцев будут сражаться за свободу своей родины, капитан, — заметил генерал Биллоу. — Это могучая, неодолимая сила. А то, что сделал главнокомандующий, не проступок, а преступление.

— Передача верховной власти одному человеку, — вмешался полковник Паркер, — это диктатура де факто. И если в его руках она даже никому не угрожает, то может стать весьма опасной в руках другого, более ловкого, правителя.

— Ну, это меня не больно пугает, — заявил Коупленд. — Как только мы разобьем англичан, гражданская власть вновь вступит в законную силу.

— Разве я в этом сомневаюсь? — возразил полковник Паркер. — Но чего стоит, в таком случае, гражданская власть, если в минуту опасности она покорно слагает с себя полномочия и подчиняется грубому произволу. Все это свидетельствует о том, что мы не слишком высокого мнения о нашей конституции. Нынешние события могут послужить дурным примером для наших потомков.

— Но позвольте, — сказал капитан Перси, — ведь речь идет лишь о временной централизации власти во имя того, чтобы отразить натиск врага. Разве вы сами не подаете дурного примера остальным, оспаривая приказы главнокомандующего в тот момент, когда неприятель уже подошел к столице?

— Вы храбрый офицер, капитан Перси, но вы не знаете моих людей, заметил майор Коупленд. — Любой из них, не раздумывая, кинется в самую гущу сражения, но едва ли хоть один изъявит охоту дружески поболтать с главнокомандующим, поправшим их права.

— Да, — поддержал майора генерал Биллоу, — во имя блага нашей родины мы обязаны ограничить его власть. Поверьте, капитан, мы и впредь будем исполнять приказы главнокомандующего, ибо того требует конституция, но непременно призовем его к ответу за противоправные деяния.

— Да, именно так, — подтвердил полковник Паркер. — И если вы готовы поддержать нас, милости просим на собрание.

Ничего не ответив, капитан молча поклонился и ушел.

— Он славный молодой человек и храбрый офицер, — заметил полковник. Но два года службы в линейных войсках так заморочили ему голову, что, защищая честь главнокомандующего, он готов вызвать на дуэль любого из нас.

— Не хотел бы я себе такого в зятья, — сказал Коупленд. — Уж больно он смахивает на британского вояку.

— Как раз такие и нравятся молодым девушкам, — улыбнулся полковник. Впрочем, он честно выполняет свой воинский долг.

Сев в лодку, офицеры переправились на другой берег протоки и зашагали к большому дому, окна которого светились сквозь заросли деревьев. Они хотели немного отдохнуть, а потом еще раз обсудить создавшееся положение, прежде чем прийти к окончательному решению, которое в любой иной стране могло бы стать причиной жесточайшего кровопролития или даже свержения государственной власти.

А капитан тем временем вошел в гостиницу и приказал вестовому привести Джеймса. Потом поднялся к себе в комнату, сел в кресло и о чем-то задумался. Несколько минут спустя появились вестовой и англичанин.

— Джеймс Ходж, — приветливо обратился к нему капитан Перси, — прежде чем составить донесение главнокомандующему, мне хотелось бы задать вам несколько вопросов. Отвечайте честно и без утайки.

— Заверяю вас, капитан, что вы не услышите от меня ни единого слова лжи.