Эрик Хобсбаум - Эпоха крайностей. Короткий двадцатый век (1914–1991)

В социалистическом мире этот процесс по‐прежнему был менее интенсивным.

Среди этих редких исключений – Россия, где, в отличие от других коммунистических стран Восточной Европы и Китая, студенты не были влиятельной и даже заметной силой в годы разрушения коммунизма. Демократическое движение в России описывалось как “революция сорокалетних”, за которой наблюдала деполитизированная и деморализованная молодежь.

Бельгии, Западной Германии, Великобритании, Франции, Швеции, Швейцарии.

Это выражение, возникшее из попыток переосмысления анализа индустриального общества, сделанных левыми экономистами, было введено в обиход Аланом Липицом, который позаимствовал термин “фордизм” у итальянского мыслителя-марксиста Грамши.

Он сам мне об этом рассказывал.

Ср. также: “Преобладание промышленности с ее резким разделением на рабочих и руководство заставляет различные классы жить порознь, так что отдельные районы города превращаются в резервации или гетто” (Allen, 1968, р. 32–33).

Так, в США в период с 1959 по 1990 год число мастеров и старших рабочих уменьшилось с 16 до 13 % всего работающего населения, в то время как число неквалифицированных рабочих за тот же период уменьшилось с 31 до 18 %.

“Социализму перераспределения, государству всеобщего благоденствия <���…> был нанесен тяжелый удар экономическим кризисом семидесятых. Значительный слой среднего класса, так же как и прослойка высокооплачиваемых рабочих, порвал связи с альтернативным демократическим социализмом и отдал свои голоса за формирование нового большинства для консервативного правительства” (Programma 2000, 1990).

Северная Ирландия, где католиков систематически изгоняли из высокотехнологичных отраслей, все в большей степени становившихся монополией протестантов, является исключением.

Вряд ли случайно число разводов и повторных браков в Италии, Ирландии, Испании и Португалии было значительно ниже, чем в остальных странах Западной Европы и США: в среднем 0,58 на 1000 человек по сравнению с 2,5 на 1000 в девяти других странах (Бельгии, Франции, Федеративной Республике Германия, Нидерландах, Швеции, Швейцарии, Великобритании, Канаде, США). Повторные браки в сравнении с общим числом браков: 2,4 против 18,6.

Так, право на аборт, запрещенный гражданским кодексом Германии, являлось важной темой агитации немецкой коммунистической партии, и именно поэтому Германская Демократическая Республика приняла гораздо более либеральный закон об абортах, чем испытывавшая влияние христианских социал-демократов Федеративная Республика Германия, усложнив тем самым правовые проблемы объединения Германии в 1990 году.

В КПГ в 1929 году из 63 членов и кандидатов в члены Центрального комитета было всего 6 женщин. Из 504 наиболее известных коммунистов в 1924–1929 годах женщины составляли 7 %.

Таким образом, “позитивное действие”, т. е. предоставление какой‐либо группе льгот в доступе к некоторым социальным возможностям или деятельности, совместимо с идеей равноправия только при допущении, что это временная мера, которая постепенно прекратится, когда равные возможности будут достигнуты, т. е. допуская, что эти льготы являются всего лишь устранением несправедливого препятствия для участников одного и того же состязания. Несомненно, иногда причина кроется именно в этом. Но там, где мы имеем дело с постоянными различиями, все иначе. Абсурдно, даже на первый взгляд, предоставлять мужчинам преимущества в поступлении на курсы колоратурного пения или настаивать на том (поскольку это теоретически возможно с демографической точки зрения), чтобы 50 % армейских генералов были женщинами. С другой стороны, совершенно законно дать возможность каждому мужчине, имеющему желание и квалификацию, петь партии в “Норме”, а каждой женщине, имеющей желание и потенциал командовать армией, шанс это сделать.

Имели место случаи (правда, гораздо реже), когда муж сталкивался с проблемой, следовать ли за своей женой к месту ее новой работы или нет. Любой преподаватель или научный сотрудник высшего учебного заведения в 1990‐е годы мог вспомнить несколько подобных примеров из личной практики.

34 % мирового рынка “товаров личного потребления” в 1990 году находилось в некоммунистической Европе, 30 % в Северной Америке и 19 % в Японии. Оставшиеся 85 % мирового населения поделили 16–17 % рынка этих товаров среди своих элит ( Financial Times, 11.4.1991).