Геннадий Дёмочкин - Двадцатый век Натальи Храмцовой

Антология жизни

Двадцатый век Натальи Храмцовой

Ульяновск, 2015

Отдельные люди аккумулируют национальную культуру. Они выступают как библиотеки и живые лаборатории. Поэтому гибель одного человека – это настоящая национальная трагедия. Потому что он уносит с собой огромную часть культуры. Ибо всё записать и передать нельзя.

Действительно, если выучиться какому-то знанию легче в школе, на лекциях, в крайнем случае, по книгам (если сохранились книги, если их не уничтожили, то можно их прочесть и восстановить знания), то передать культурную традицию можно только от человека к человеку. Культура требует живого общения. Она требует видеть культурного человека, общаться с ним.

А если эта цепь порвана? Если тот, кто мог бы передать, выбыл? То тогда то, что могло бы сделаться быстро, накапливается опять сотнями лет. Поэтому пренебрежение к интеллигентности – вещь очень опасная.

Ю.М. Лотман, академик.

Я с большим удовольствием прочёл книгу «Дорогая Наталья Сергеевна». Жаль, что в ней нет писем самой Натальи Сергеевны. Видимо, эта женщина имеет что-то такое, что заставляло таких интересных людей так перед ней раскрываться.

Эдуард Серов, дирижёр.

Хотелось бы всех поимённо назвать,

Да отняли список, и негде узнать.

Анна Ахматова, «Реквием».

К Читателю

Книга, которую Вы держите в руках, писалась более десяти лет. Столько, сколько мне было отпущено для общения с Натальей Сергеевной Храмцовой, и всё то время, когда её уже нет с нами.

…Морозным январским днём 2002 года я впервые переступил порог дома Натальи Сергеевны. Элеонора Ильинична Денисова рекомендовала мне её как коренную симбирянку, очень образованную, умную женщину, без которой все мои краеведческие изыскания по ХХ веку будут неполными.

Всё подтвердилось. Профессиональный интерес вскоре перерос в дружбу, и я уже в статусе «любимого журналиста» приводил к Наталье Сергеевне друзей, жену, детей…

Почти всегда прихватывал с собой диктофон и писал-писал-писал, иногда не зная, зачем я это записываю, но всегда зная, что это писать надо.

Когда-то Наталья Сергеевна сказала о А.С. Бутурлине: «Какой великолепный бывает результат, когда хорошая порода сочетается с благородством воспитания». То же самое можно сказать и о ней.

Дочка незауряднейших родителей, надышавшаяся вольным воздухом ленинградской «оттепели» («внутренне люди распрямлялись, убивающий душу страх уходил»), она на долгие годы стала в Ульяновске центром притяжения умных и интересных личностей. Её старшая подруга петербурженка Татьяна Александровна Лебедева написала когда-то Н.С.: «Я очень дорожу этим преимуществом – правом иметь собственное мнение». Этим «имуществом» (превыше всех благ), безусловно, дорожила и Наталья Сергеевна.

Ещё в её «багаже» были друзья и книги. Её любимчики – Ахматова, Цветаева, Пушкин, Сахаров, Окуджава, Городницкий, Растропович, Спиваков, Довлатов, Симонов – составляли её домашний «иконостас».

Пережив две оттепели, хрущёвскую и горбачёвскую, она довольно легко смирилась с нынешним «тревожным временем», полагая, что за выпавшее дважды счастье надо платить. «Платим до сих пор».

Н.С. говорила: «Живу сейчас не в своём времени». Я (хотя и годился ей в сыновья) могу сказать о себе тоже самое. То, чем я занимаюсь уже полтора десятка лет, не очень интересует власть и моих сограждан. Сограждан моих по преимуществу интересуют жрачка, тряпки, машины (ну, теперь ещё загранпоездки). Власть, похоже, как всегда, озабочена тем, чтобы эту власть подольше из рук не выпустить.

Не знаю точно, верила ли Н.С., уходя, что в России ещё всё переменится к лучшему. Во всяком случае, она не жалела, что у неё нет детей. Верю ли я? А как жить без веры? Верю и надеюсь, что когда-нибудь такие книги, как эта, найдут самого широкого читателя и какой-нибудь дальний потомок скажет нам с Н.С. своё «потомское» спасибо.

Искренне Ваш, Геннадий Дёмочкин.

Фото НС

– Из предков по маминой линии я знаю только до прадеда. В Симбирскую семинарию из чувашской деревни Казанской губернии привезли двух мальчишек в лаптях. Отец попросил за сыновей: «Больно парни башковитые, возьмите учиться». Семинарский начальник спрашивает: «Как фамилия?» – «У нас в деревне все Пантиковы». Но начальству фамилия не понравилась. Полистал он свою книжку и сказал: «Будут Арнольдовы». И определил братьев учиться. Вот один из этих мальчишек и был мой прадед – Андрей Ксенофонтович Арнольдов.