Эрик Хобсбаум - Эпоха крайностей. Короткий двадцатый век (1914–1991)

Автор этих строк, успевший увидеть в Мавзолее на Красной площади набальзамированное тело Сталина до того, как его вынесли оттуда в 1957 году, вспоминает свое потрясение при виде человека столь тщедушного и в то же время настолько всемогущего. Что характерно, фильмы и фотографии скрывают тот факт, что его рост равнялся всего 5 футам и 3 дюймам (160 см).

Так, “Краткий курс истории ВКП(б)” 1939 года, несмотря на присущие ему лживость и примитивизм, с педагогической точки зрения был написан мастерски.

Карл фон Клаузевиц (1780–1831) – немецкий военный теоретик и историк, сформулировал положение о войне как продолжении политики. – Прим. перев.

О неточности таких методик см. Kosinski, 1987, р. 151–152.

Революции 1950‐х годов на Ближнем Востоке – в Египте в 1952 году и в Ираке в 1958 году – вопреки опасениям Запада не изменили этого баланса (хотя и способствовали расширению дипломатических успехов СССР), главным образом потому, что местные режимы безжалостно устраняли своих коммунистических оппонентов повсюду, где они пользовались влиянием, как, например, в Сирии и Ираке.

С 1960 по 1975 год в промышленно развитых странах население в возрасте от 15 до 24 лет увеличилось почти на 29 миллионов, а с 1970 по 1990 год – только на 6 миллионов. При этом уровень безработицы среди молодежи в большинстве европейских стран в 1980‐е годы оставался небывало высоким, за исключением социал-демократической Швеции и Западной Германии. Безработица среди молодежи с 1982 по 1988 год в Великобритании составляла 20 %, в Испании – более 40 %, в Норвегии – 46 % (UN World Survey, 1989, p. 15–16).

Все остальные лидеры, т. е. страны, в которых коэффициент Джини составляет 0,6, также находятся в Латинской Америке. Коэффициент Джини, представляющий собой общепризнанный измеритель неравенства, варьирует от 0,0 (равное распределение дохода) до 1,0 (максимальное неравенство). Для Гондураса в 1967–1985 годах он составлял 0,62, а для Ямайки – 0,66 (UN Human Development, 1990, p. 158–159).

У нас нет сравнительных данных в отношении ряда стран с наиболее неравномерным распределением национального богатства. В этот список должны войти также некоторые страны Африки и Латинской Америки, а из азиатских стран – Турция и Непал.

В 1972 году 14 таких государств направляли 48 % всех правительственных расходов на строительство жилья, социальные выплаты, пособия по безработице и здравоохранение. В 1990‐х эта цифра достигла уже 51 %. Среди упомянутых стран были Австралия, Новая Зеландия, США, Канада, Австрия, Бельгия, Великобритания, Дания, Финляндия, ФРГ, Италия, Нидерланды, Норвегия и Швеция (UN World Development, 1992, Table 11).

Нобелевская премия по экономике была учреждена в 1969 году и до 1974 года присуждалась исключительно экономистам, не поддерживающим политику laissez-faire (свободного рынка).

Это подтвердилось в начале 1990‐х, когда в нескольких западных (но не британских) пунктах переливания крови пациентов заразили вирусом СПИДа.

Годовой доход наиболее обеспеченных 20 % японцев в 1980‐е годы только в 4,3 раза превышал годовой доход беднейших 20 %, что является самым низким показателем для индустриально развитых стран, включая Швецию. Средний показатель для восьми наиболее передовых стран Евросоюза в 1980‐е годы был равен 6, а для США – 8,9 (Kidron/Segal, 1991, р. 36–37). Иначе говоря, в США в 1990 году было 93 миллиардера, в Европейском сообществе – 59, не считая еще 33, проживающих в Швейцарии и княжестве Лихтенштейн. В Японии таковых насчитывалось 9 (ibid.).

Речь идет о Китае, Южной Корее, Индии, Мексике, Венесуэле, Бразилии, Аргентине (Piel, 1992, р. 286–289).

Черные эмигранты, прибывающие в США из стран Карибского моря и Латинской Америки, в целом ведут себя подобно любой другой группе эмигрантов и вытесняются с рынка труда не более, чем любые другие группы.

“Все это особенно верно <���…> в отношении миллионов людей, которые, прожив полжизни на одном месте, вдруг снимаются и переезжают. Они попадают в новое место, и если там приходится терять работу, то обращаться за помощью им просто не к кому”.

Я вспоминаю вопль отчаяния, вырвавшийся у одного болгарина на международном семинаре в 1993 году: “И что же нам теперь делать? Мы потеряли свои рынки в бывших социалистических странах. Европейскому сообществу наша продукция не нужна. Из-за боснийской блокады мы, законопослушные члены ООН, не можем торговать даже с Сербией. К кому нам идти?”