Уилбур Смит: Когда пируют львы. И грянул гром

Они стояли друг против друга на палубе дау – одномачтового арабского каботажного судна, и яркое солнце отбрасывало их тени на грязную обшивку. Два молодых человека, оба высокого роста, темноволосые, дочерна обожженные солнцем; лицо у того и у другого украшал большой нос Кортни. И оба сердито смотрели друг на друга. С кормы за ними со сдержанным любопытством наблюдали трое арабов из корабельной команды.

– Так ты, значит, домой не вернешься? – спросил Майкл. – Послушай, что за ребячество?

– А тебе какое дело?

– Мне? Черт возьми, да если я больше никогда тебя не увижу, буду только рад. Без тебя в Ледибурге станет чище.

– А чего ж тогда приперся?

– Твой отец меня попросил.

– А сам он чего не пришел? – с горечью в голосе спросил Дирк.

– Он еще не вполне здоров. Рана серьезная.

– Захотел бы – пришел.

– Он же посылал за тобой, разве нет?

– Но почему он не захотел, чтобы я победил? Зачем он бросился под ноги лошади?

– Послушай, Дирк. Ты еще молодой. И многого не понимаешь.

– Да что ты! – Дирк запрокинул голову и презрительно засмеялся. – О, я все отлично понимаю. Давай проваливай с корабля, мы уже отчаливаем.

– Послушай, Дирк…

– Проваливай, говорю. Беги к нему и можешь забрать себе мою долю.

– Послушай меня, Дирк. Он сказал: если ты откажешься прийти, я должен отдать тебе вот это.

Майкл достал из-под куртки и протянул ему конверт.

– Что это?

– Не знаю… но думаю, что деньги.

Дирк медленно подошел к нему и взял конверт.

– Хочешь что-нибудь передать ему? – спросил Майкл.

Дирк молча покачал головой, и тогда Майкл спрыгнул с палубы на пристань. И сразу за его спиной послышался топот, началась беготня: матросы-арабы отдавали швартовы.

Стоя на краю пирса, Майкл смотрел, как неказистое, приземистое суденышко, покачиваясь на волнах Дурбанского залива, выходит в море. Из трюмов его несло каким-то зловонием, на бортах виднелись грязные полосы человеческой блевотины, а единственный парус, медленно распустившийся над тиковым рангоутом, весь был в пятнах и заплатах, как лоскутное одеяло.

Ветер подхватил дау, парус надулся, как живот женщины на сносях, судно накренилось и помчалось вперед, поднимаясь и опускаясь в медленной зыби грязно-зеленой воды; оно направлялось к отмели, о которую разбивались длинные волны, украшенные белыми барашками.

Водное пространство, разделяющее двух единокровных братьев, все расширялось, а они продолжали смотреть друг на друга. Но ни тот ни другой ни разу не махнул рукой на прощание, не улыбнулся. Суденышко удалялось, разворачиваясь под ветер. Лицо Дирка уже казалось коричневым пятнышком над белым летним костюмом. И вдруг оттуда донесся крик:

– Передай ему…

Но слишком далеко уже отошло дау, и расстояние не позволило Майклу услышать окончание фразы.

– Передай ему…

И снова остальные слова унес ветер и заглушили плещущие волны.

Они сидели на самом краю обрыва, а внизу, словно надгробный памятник похороненной ненависти, виднелись обгорелые, закопченные стены Теунис-Крааля.

– Когда начнешь отстраиваться? – проворчал Шон. – Не вечно же тебе жить на Проти-стрит.

– Ты прав, – согласился Гарри. – Ты знаешь, для дома я выбрал другое место, – продолжил он, помолчав. – Вон там, за бассейном с раствором номер два.

Оба отвели взгляды от развалин усадьбы и какое-то время не говорили ни слова.

– Я бы хотел, чтобы ты посмотрел план нового дома, – робко нарушил молчание Гарри. – Он теперь не будет таким большим, как прежний. Остались ведь только мы с Майклом. Ты бы мог?..

– Отлично, – сразу ответил Шон. – Приноси завтра вечером в Лайон-Коп, ладно? Заодно пообедаем вместе. Руфь будет очень рада.

– Хорошо, я с удовольствием.

– Смотри приходи пораньше, – сказал Шон.

Он медленно стал подниматься с камня, на котором сидел. Двигался Шон тяжело, неуклюже, и Гарри вскочил, чтобы ему помочь. Чувствуя отвращение к своему медленно выздоравливающему телу, Шон хотел было отмахнуться. Но, увидев в лице брата горячее желание помочь, кротко подчинился.

– Дай руку, здесь что-то земля неровная, – хрипло сказал он.

Шон положил руку Гарри на плечо, и рядышком они двинулись к поджидающей их двуколке.

Шон с трудом вскарабкался на нее и устроился на мягком кожаном сиденье.

– Спасибо, – сказал он, взял в руки вожжи и улыбнулся брату.

Гарри покраснел от удовольствия и отвернулся в сторону бесконечных рядов молодой акации, покрывающих холмы Теунис-Крааля.