Владимир Файнберг - Завтрашний ветер

Я поёжился в своей рубашке и закатанных до колен брюках. Здесь, на просторе, дул ветер. Он поднимал маленькие волны. Но всё равно всюду были видны круги от всплесков играющей рыбы.

Эх, встать бы здесь на якорь или просто без якоря на плаву половить поплавочной удочкой! Я б за полчаса всю лодку рыбой завалил. И для чего только эту запретку придумали? Ведь рыбы здесь ловить не переловить, на наш век хватило бы… А другой век ещё когда наступит!

Я всё взмахивал и взмахивал вёслами, делая короткие гребки, пока не заметил, как задрожал кончик удилища. Я вовремя подсек и снова начал выбирать леску с добычей.

В эту минуту из‑за другой стороны острова прямо на меня, треща мотором, вылетел огромный, как пароход, катер рыбоохраны с красным флагом, на котором было написано: «СССР».

Вот уж правда: в жизни мне не везёт! Там, на катере, было целых три инспектора. Один за рулём, а двое стояли с длинными баграми наготове. Они притянули мою лодку к борту и сразу спрыгнули в неё.

— Ещё живая, — сказал один из них и, придерживаясь рукой за катер, другой кинул судака в воду.

Второй инспектор быстро ломал об колено мои удочки и выбрасывал обломки.

— А на той леске ещё кто‑то ходит, — сказал первый инспектор, вынул складной нож и раскрыл его.

— Погоди, — сказал второй, — надо выбрать.

Он ловко вытащил из реки большого краснопёрого окуня, снял с крючка, выбросил в реку.

Первый тут же ножом порезал леску на части, потом подбросил на ладони блесну и тоже швырнул в воду.

— Дай конец! — сказал он тому, что сидел за рулём катера.

Тот обернулся и протянул тонкий канат.

— Привяжи его к цепи, поедешь за нами! Понял? — впервые посмотрел на меня первый инспектор.

— Дяденька, я не знал…

— Работай, работай! — Они перелезли обратно в свой катер.

Я перешёл по опустевшей лодке на нос и стал возиться с канатом.

— Быстрей!

Конец каната никак не проходил в звено цепи. А может, у меня руки дрожали…

— А ты продень в кольцо, — добродушно посоветовал тот, кто сидел за рулём.

Я продел конец каната в кольцо, за которое крепится цепь, и завязал узлом. Другой конец каната был привязан у них на катере.

— Поехали, — сказал один из инспекторов.

Катер взревел своим страшным мотором, я чуть не вылетел в воду — так быстро они понеслись, и следом я на привязи в моей арестованной лодке.

Красный флаг хлопал на ветру и то открывал, то закрывал спины инспекторов, которые о чём‑то разговаривали, наверное, про меня.

Мне было жалко удочек и особенно леску с добычливой блесной, но больше всего я боялся, что они отберут вёсла, а может быть, и лодку.

Меня везли назад по Казаку мимо первого острова. Наверное, в речную милицию.

Я уже начал думать, как буду плакать и обещать никогда больше не плавать в запретку, только чтоб не отбирали лодку…

Вдруг мотор стал тарахтеть не так шибко, катер замедлил ход. Я поднял голову.

Мы подплывали к лодке, где был старик Таточенко.

— Опять обловился? — спросил первый инспектор. — Чем вы её только берёте?

— Так я ж не в зоне, гражданин инспектор, — хмуро ответил Таточенко, с готовностью откидывая рваную мешковину, под которой навалом лежала рыба.

— Что ж, не пойман — не вор, — так же хмуро ответил второй инспектор, отталкивая его лодку.

Мы снова понеслись дальше, а мне стало ещё обидней…

На берегу под гостиницей уже виднелись первые купальщики. Мы как раз стали приближаться к этому берегу. И все могли увидеть, как меня ведёт на буксире катер с красным флагом. Из‑за одного паршивого судака, ну пусть с окунем, которого я ещё и не поймал толком…

Невдалеке от гостиницы мотор катера снова утих, и я глянул, кого это они ещё зацапали.

— Он говорит — ты Фроськин пацан? — спросил первый инспектор, поднимаясь на корме.

— Ну и что?

— Так вот, коль Фроськин, отвязывай конец и греби до дому. И помни, это тебе первое предупреждение. Попадёшься второй раз — будет штраф. Понял? И конфискуем лодку.

— Ладно.

— Вот и хорошо, что ладно. А матери скажи, чтоб больше на браконьерство не посылала. А то всерьёз оштрафуем. Понял?

Я сорвал кожу на большом пальце, отвязывая проклятый, мокрый канат.

— Понял, понял.

Они мигом уехали в пролив, а я, как вчера, остался один в лодке напротив гостиницы.

Зато сегодня мне было куда спешить. Ещё рано. Нет худа без добра. И я успею застать Владилена Алексеевича. А удочки — удочек я себе сколько хочешь из орешины новых сделаю, только вот леску с блесной доставать придётся.