Андрей Балабуха - Эпициклы [сборник стихов]

Эвересты штурмуя,
карабкаемся на скалы, —
Мы не можем стерпеть,
чтобы горы к себе не пускали.
Рвемся, жизнью рискуя.
Срываемся.
Гибнем порою.
Утверждаем себя мы
придуманной нами игрою.
И стоим на вершинах,
своим достижением пьяны, —
Голый камень вокруг.
Кроме камня здесь не на что глянуть.
Камень друг наш и враг —
он покажет,
чего же мы стоим.
Нами движет одно:
утвержденье себя высотою.
Но не выше ль стократ
не себя утвержденье,
а мира?
Хорошо, покорим
мы все пики Тибетов, Памиров,
Ну а дальше?
А дальше —
спускаемся снова в долины,
Чтоб начать —
в сотый раз —
путь наверх, утомительно-длинный.
Но не лучше ль одеть
мертвый камень землею низин?
Миллиарды шагов,
миллионы плетеных корзин…
Не рюкзак с ледорубом —
мотыга, кирка и лопата;
Не к вершинам идти,
а творить свою землю, горбатясь.
Это труд, а не спорт.
Это жизнь без ненужных прикрас —
Воздвигать
год за годом
ступени зеленых террас,
Чтоб, поднявшись по ним,
вниз взглянуть,
просветленно и гордо —
Созидателем жизни.
Творцом.
Не борцом за рекорды.

Ажурные соты антенны
Бессонно, и ночи и дни,
Ждут голосов Вселенной —
Нам нестерпимо одним.

И в горькой тоске одиночества
Мы со своей Земли
Слушаем небо — так хочется
Поймать голоса Аэлит…

Какое же мужество — в душу
Не пускать колебанья и страх,
И слушать, и слушать, и слушать
Молчанье с утра до утра,

И шарить, невидимым неводом
Просеивая простор,
Надеясь в бездонности неба
Нащупать хоть мудрость, хоть вздор…

Это старая сказка,
Это ласковый сон —
Полутьма, полумаски
Августейших персон,
Звон рапир, серенады,
Тонкий профиль в окне,
И в тени колоннады
Острый просверк огней,
Жаркий пламень рубинов,
Сладкой кровью — вино,
И на песнь Коломбины —
Горький смех Сирано,
Потаенная ласка,
Поцелуй в темноте, —
И отброшена маска
На последней черте…
Это старая сказка,
Это сладкая боль…

…Только в сказке остаться
И возможно собой.

Медлителен, на первый взгляд спокоен,
В прозрачной стылости сентябрьского утра,
Скрипя стилом по аспиду, Бетховен
Писал: «Жизнь есть трагедия. Ура!»

Нечасто понимаем мы, насколько
Бетховенская логика мудра:
Тебя разбили? Собери осколки.
Жизнь есть трагедия. Мы выстоим. Ура!

Со всех сторон скликаю строки,
Чтоб из толпы — создать отряд,
Чтоб навести порядок строгий —
Плечом к плечу, за рядом ряд, —
Чтобы в работе тяжкой, ратной,
Они вели свой спор с судьбой,
Идя дорогой Коловрата,
Святой и горестной тропой,
Чтоб никогда не отступать им,
Чтоб в тяжкий час — всегда вперед,
Неукротимо — как Евпатий
В последний бой на хрусткий лед…

Когда на ветвях,
Под стылым солнцем
Заиндевелых,
Февраль распускает цветы —
Видишь улыбку весны?

Стоять так тесно,
Что можно пить дыханье,
Но не качнуться
На острой грани чуда —
Сладостное мученье.

Быстро, хищно, словно нерпа,
Проскользнула канонерка —
Будто призрак проскользнула
мимо скал береговых.
И неявственно и странно
Проступили из тумана
Зачехленные орудья…
Две наклонные трубы…
Проскользнула легкой тенью,
Серым призрачным виденьем,
Проскользнула и исчезла,
растворилась без следа.
И остались только скалы,
Створный знак с полоской алой…
Разом шхеры опустели.
Сразу стало, как всегда.
Где сейчас корабль этот?
Есть вопрос, но нет ответа.
Затонул в открытом море?
Или пущен был на слом?
Может, корпус линий плавных,
Был на гвозди переплавлен?
То ли где-то, позабытый,
не ржавеет — всем назло?
Сорок лет… Но и сквозь годы
Вижу стройные обводы,
Лодки легкое скольженье
по свинцу сентябрьских шхер.
И живет, живет, не меркнет
Образ давней канонерки,
Корабля волшебный образ
из далеких детских эр.
Вдруг из памяти тумана
Он является незвано,
Прикипел бурун к форштевню,
как седой гвардейский ус.
Проплывет, скользнет по нервам,
Серый призрак канонерки —
И исчезнет, мне оставив
лишь несбывшегося грусть.