Юрий Гречко: Паром через лето

Это молодость!.. Опять
невозможно ночью спать:
память, как киномеханик,
прогоняет ленту вспять.

Стужа… Просека… Сургут…
Костерок в снегу раздут…
Искры в небо улетают…
Я иду! Меня здесь ждут!

IV

Мы теперь тоболяки.
По течению реки
прет колесный пароходик
под короткие гудки.

Русло сжали берега:
непролазная тайга,
деревушка, да церквушка,
да заречные луга.

Негде яблоку упасть.
Но зато — вповалку, всласть
спим на палубе, смешавшись,
как валеты, к масти масть.

Встанешь ночью — перекат,
блики лунные дрожат.
Бродит вахтенный по баку.
— Засмолим?.. Не спится, брат?

Это, брат, семнадцать лет.
Это — палубный билет
и такая, брат, свобода,
что и слов надежных нет.

…А романтики поют —
все про снег, про неуют,
про железную дорогу —
и нарзан столетний пьют.

Не спешите! В свои черед
первым снегом обожжет,
и любовь уста отверзнет,
и печаль не обойдет…

V

Бригадир считал, суров,
сколь в работе топоров,
озирая хмурым оком
необстрелянных орлов.

Мол, бород понарастят,
поживут — и улетят.
А в делянке — хоть зашейся…
Телогрейки, ишь, хрустят!

Здесь не город, не бульвар.
Просека. Лесоповал.
В самых Мазурских болотах,
где и леший не бывал.

Ну куда мне их, куда?..
В кочках хлюпала вода.
Подымалось редколесье —
ни тропинки, ни следа.

Как на линию огня,
вывел он вперед меня.
И топор ударил в комель,
синим лезвием звеня.

— Ну–ко, что вы за народ —
пусть работа разберет…
Сел и палит самокрутку,
усмехаясь наперед.

— Друг… гляди не подведи, —
буркнул кто‑то позади.
Сердце прыгнуло под горло.
Воздух кончился в груди.

Шли минуты… Как сквозь сон,
мне кричали: — Ну, силен!
Вот уже стою, шатаясь,
злою радостью спален.

Словно вынес первый бой
с беспорядочной пальбой…
— Берегись! — и мшистый комель
пронесло над головой.

Оглянулись: бригадир
по делянке уходил.
Спину в ватнике сутулил,
самокруткою чадил.

VI

Тормознул попутный МАЗ.
У парнишки точный глаз:
кто такие и откуда —
знает все шофер о нас.

— Лесорубы? Погоди:
за «Спидолами», поди?
Были утречком в раймаге,
взял для бабы… Вот, гляди.

— Ну, а много завезли?
Мы б с утра, да не могли
по ночному лезть в болото.
Черт те ж где, конец земли!

-— Что ж, поспеем… — подмигнул.
МАЗ присел — и так рванул,
что тайга слилась в полоску
и плясал в распадках гул.

…А в раймаге тишь да гладь.
Все успели разобрать.
Лишь картонные коробки
с указаньем: «Не бросать!»

Не бросать так не бросать!
Книгу жалоб исписать?
Мы в обратную дорогу
поплелись голосовать.

— Ну, прощай, шофер… — Постой…
Коли так — возьмите мой.
Да берите! Вам для дела:
знаю, как в тайге зимой.

Денег наших не считал,
хлопнул дверцей и пропал.
…Стоп–сигнал мигнул на тракте,
словно камешек опал.

VII

Сходни гнуты, ветер крут,
захлестнет волна шкафут [1] Часть верхней палубы судна —
ну, тобольская погодка!
Брезентухи не спасут.

На зубах скрипит цемент.
Дождь сорвался — и в момент
наши робы как из камня,
хоть тащи на постамент.

Часть верхней палубы судна.
Эх, мешочки в пять пудов,
в вас цемент для городов
с голубыми площадями
в окружении садов!

Перемерзнем — не беда.
Но запомним навсегда,
сколько весят те, из песен,
голубые города.

VIII

Как прилежный ученик,
загружался стопкой книг,
шел на первое свиданье
через взлобок напрямик.

Галстук шею натирал.
Друг напутствия давал —
что сказать и как ответить.
Ни черта не понимал!

С папироской на губе
к леспромхозовской избе
я подваливал вразвалку
и стучался в дверь к тебе.

Рылся в книгах битый час,
слов исчерпывал запас,
но рубил: — В кино сегодня
пригласить позвольте вас?

Ах, какое шло кино
где‑то там, давным–давно!
Мы сидим окаменело.
В зале дымно и темно.