Кирилл Ковальджи - Звенья и зёрна

— Видишь, праздников нету совсем! —
сказала она и заплакала.

Я листки подобрал, и действительно —
одни только черные числа…

Стою виноватый
среди листопада.

С покаянной улыбкой
он протянул ей гвоздику,
а она отдернула руку,
как от черной змеи.

С виноватой ужимкой
он открыл ей свою незажившую рану,
а она закричала:
— Этот красный цветок
ты припас для другой!

Он сказал:
— Обернись,
вот наш дом,
где полжизни мы прожили вместе! —
А она застонала:
— Застенок,
и на окнах решетки.

— Нет, — сказал он, — двери открыты
и окна до блеска промыты тобой
и распахнуты…
— Боже мой! — содрогнулась она, —
какие окна и двери
на пепелище?

И тогда он увидел дым,
горький дым
и свою искаженную тень на развалинах,
а она увидела дом,
уцелевший дом
среди миров, по ветру развеянных,

и молчанье прошло между мужчиной и женщиной,
прошло, и вернулось,
и еще раз прошло между ними,
а потом — от нее к нему
и к ней от него…

Все началось с разлуки и смятенья:
почувствовав, что больше не могу
терпеть, молчать, я передал тоску
стихотворенью, а стихотворенье,
которое на славу удалось,
тоску, как эстафету, передало
через года, и ты затосковала,
а я забыл, откуда что взялось…

Пусть, как птицы из клетки,
улетают года,
их спектральной расцветки
не забыть никогда:
золотую завязку
невозможной любви,
мир, менявший окраску
от волненья в крови;
синий, розовый, алый —
пережитого спектр…

Пусть сюжет сериала
превратится в конспект —
полустертые титры,
черно-белый монтаж…

Но любви светофильтры,
словно в храме — витраж.

Люби, пока не отозвали
меня. Люби меня, пока
по косточкам не разобрали
и не откомандировали,
как ангела, за облака.
Пока меня на вечной вилле
не прописали и господь
не повелел, чтоб раздвоили
меня на душу и на плоть.
Люби, пока земным созданьем
живу я здесь, недалеко,
пока не стал воспоминаньем,
любить которое легко…

Согласен быть покинутым тобой,
согласен, чтоб меня ты разлюбила,
согласен на безвыходность и боль,
согласен на разлуку до могилы;
перед людским неправедным судом
предстать и яд испить со дна фиала
согласен я, но лишь потом, потом —
была б любовь,
была бы жизнь сначала!

Осторожно: сигналов атака
на земле, в небесах.
Знак дорожный и знак зодиака —
зарябило в глазах.

Знаки поданы. Как их понять?
Озираюсь тревожно:
что там с подлинным верно, что ложно?

Слишком сложно — любить и страдать…

Но одно суждено непреложно:
не любить — невозможно!

Ты была ли Джульеттой, старуха?
Превратила Ромео в раба…
Дульсинея в душе потаскуха.
Дон Кихот, где твоя худоба?

В этом веке романтику худо.
Катастрофа. Провал. Не судьба…
Ты хотел не победы, а чуда.
А любовь — то игра, то борьба,

Где охотник бывает и дичью, —
Ночь у них гениально-груба…
О, двуликость любви и двуличье!
Но тому, кто отпрянул, — труба.

Лишь в таланте сокрыто величье,
Лишь на Данте бежит Беатриче, —

На ловца, говорю, и добыча.

Любовь — рывок в неведомость от пристани.
Плыви и все на свете забывай,
Но ветер чувств не выдавай за истину,
А истиной любовь не забивай.

Что истина? Январский лес безлиственный
Или цветеньем заметенный май?
Любовь и ненависть не путай с истиной,
Но истине любовь предпочитай.

…Зачем всерьез нанизывать сентенции? —
В чести у молодой интеллигенции
Для плоти — секс, для духа — парадокс.

Неоднозначна нравственность новатора:
Кто в шахматах надеется на бокс,
Кто с флейтой вышел против гладиатора…