Владимир Набоков - Изобретение Вальса

Бесстыдник! Вывести его?

Мне все равно. Оставьте… Душа в смятении… Я сейчас рад всякому советнику.

Вот вам моя рука. Только — почему вы меня назвали коллегой? Я в газетах никогда не писал, а свои юношеские стихи я сжег.

О, я употребил этот термин в более глубоком смысле. Я чую в вас родственную душу, — энергию, находчивость, жар приключений… Не сомневаюсь, что когда-нибудь потом, на досуге, вы мне объясните, как вы угадали точное время этого интересного явления, столь изменившего наш прославленный пейзаж… а сейчас я, конечно, готов поверить, что вы изобрели соответствующую машину. Господин министр, мое чутье подсказывает мне, что этот человек не безумец.

(К полковнику.) Видите, не я один так думаю.

Пока его не осмотрит врач, я придерживаюсь своего первоначального мнения.

Вот и чудно. Каждый пускай придерживается своего мнения, и будем играть.

Да, будем играть. Полковник меня считает параноиком, министр — едва ли не бесом, а вы — шарлатаном. Я, разумеется, остаюсь при мнении особом.

Видите ли, Сон… в каком мы странном положении…

Дорогой министр, в жизни ничего странного не бывает. Вы стоите перед известным фактом, и этот факт нужно принять или же расписаться в своей умственной некомпетенции. Предлагаю следующее: пускай будут произведены еще испытания. Ведь это вы сможете организовать, господин Вальс?

Да, придется. По-видимому, почва еще недостаточно подготовлена.

Ну, с почвой-то вы обращаетесь довольно своеобразно. (К министру.) Что же, как вы относитесь к моему предложению?

Я думаю. Я думаю.

Лучше не думайте, будет только хуже.

(К Вальсу.) Нет, пожалуйста, отодвиньтесь. Я хочу быть рядом с моим начальником.

Мне здесь удобнее.

А я вам говорю…

Господа, не ссорьтесь. (К министру.) Ну что, додумали?

Ответственность колоссальна… решимости никакой… возможность оказаться в смешном положении — невыносима… президент выпустит на меня общественное мнение… меня разорвут…

Это теперь совершенно не важно. Я спрашиваю вас, желаете ли вы еще демонстраций или вам достаточно сегодняшней? Вот в чем вопрос.

Я не позволяю так разговаривать с моим министром…

Господа, все мы немножко взволнованы, и потому некоторая резкость речи простительна. (К министру.) Кончайте думать, пожалуйста.

…А посоветоваться не с кем… Боязно эту тайну разгласить… Боязно…

Это так просто: составьте комиссию из верных людей, и будем играть. Полковник, оставьте этот стул, право же, не до мелочей…

Я не хочу, чтобы он там сидел.

Оставьте, оставьте. Итак, господин министр?

Не знаю… Не умею…

Он слишком долго думает. Противно. Пойдемте, Сон. Вы мне пригодитесь.

А! Вас удивляет мое состояние? Так разрешите мне вам сказать, что я понимаю кое-что, чего не понимаете вы. Я человек воображения, и мне до того ясно представилось все, что наша страна может извлечь… А с другой стороны… Хорошо, я рискну! Да будут произведены еще испытания.

Слова исторические, я рад и горд, что их слышу. Да, мне кажется, что испытания должны быть сделаны и что наш изобретатель блестяще выйдет из положения. Не правда ли, Вальс?..Конечно, вам дадут время для подготовки, будут с вами советоваться…

Все, что мне нужно, это — возможность отдать распоряжение по радио за полчаса до опыта.

Да, конечно, конечно… Ну вот, я очень доволен, что это дело я уладил.

Но если из этих опытов ничего не выйдет, то две вещи погибнут невозвратно: моя репутация и жизнь этого господина.

Замечу только, что логика не терпит того смешения опасения и угрозы, которое вы делаете.

Посмотрим, посмотрим! Интересно, какое у вас будет личико, когда эксперты выяснят причину распада горы. А как она была прелестна! По вечерам ее лиловатый конус на фоне золотого неба возбуждал не раз во мне и в минутной подруге чудные мысли о ничтожестве человека, о величии и покое матери-природы. Я плакал.