Уильям Шекспир - Буря

Еще бы.

Слушай дальше.
Презрев мирские цели, погружен
В уединение, растил я разум.
Занятья в мире не было б славней,
Да только прячется оно от славы;
И в лицемере брате разожглась
Натура черная. Мое доверье
Бесхитростное, никаких границ
Не знавшее, в нем породило фальшь
Такую ж безграничную. А он ведь
Располагал моей казной и властью,
Как будто собственной, — и кончил тем,
Что убедил себя и сам поверил
(Случается такое у лжецов),
Что он и вправду герцог, а не только
Уполномочен замещать меня.
Взыграло честолюбье в нем… Ты слышишь?

Такой рассказ и глухоту способен
Пробить.

Решил он ширмы прочь — и сделать явью
Порученную царственную роль.
Бедняге прямодушному, была
Мне герцогством моя библиотека;
И брат меня списал из венценосцев
Заранее. Так власти жаждал он,
Что с Неаполитанским королем
Стакнулся, обязался дань платить,
Венец свой преклонить перед короной
И славный наш, свободный наш Милан
В постыдное повергнуть подчиненье.

О небо!

Вдумайся лишь и скажи,
Так поступают братья?

Грех помыслить
Мне скверное о бабушке моей.
Родит подчас и добрая утроба
Худых детей.

А Неаполитанский
Король, мой давний враг, одобрил те
Условия — за подданство и дань,
Уплачиваемую ежегодно,
Он согласился вырвать меня с корнем
Из герцогства и возвести на трон
Миланский брата. И король не мешкал,
Предательскую армию собрал,
Антонио ему в глухую полночь
Открыл врата Милана, и меня
Схватили тут же недруги и вон
Умчали в темень с плачущей тобою.

Не помню, как я плакала тогда,
Но и теперь готова плакать с горя.

Дослушай же. Я подвожу рассказ
К событьям нынешним. Без них он зря бы
Лишь огорчил.

А почему враги
Не уничтожили нас той же ночью?

Вопрос уместен. Молодец девчурка.
Они не смели, милая. Народ
Слишком меня любил. Им было страшно
Еще и кровью руки обагрить.
Окраску посветлей они решили
Придать деянью подлому. Короче,
Нас в море вывезли на корабле,
А там ждало суденышко гнилое
Без парусов, без мачты и снастей —
Уже на нем и крыс не оставалось, —
И в этой скорлупе пустили нас
На волю волн — смирять их бушеванье
Своими стонами, лихим ветрам
Слать горестные вздохи, вызывая
В них встречный вздох и жалость.

Я была
Тебе обузой!..

Ангелом была ты,
Мне сохранившим жизнь. Ведь я в тоске
Кропил волну солеными слезами,
А ты, у Бога стойкости добыв,
Ты улыбалась — и вселила в душу
Мне мужество.

Но как доплыли мы
До берега?

Произволеньем неба.
Нас в море отправлять назначен был
Гонзало, знатный неаполитанец.
Он пищей нас снабдил, водою пресной,
Богатых нам не пожалел одежд,
Припасов, обиходнейших вещей,
Нам с той поры неплохо послуживших;
Мне сострадая, зная, как я книги
Свои люблю, позволил взять тома,
Которые ценю превыше трона.

Вот бы того Гонзало увидать!

Теперь я подымаюсь. Ты сиди
И слушай, чем закончились мытарства
Морские наши. Выбросило нас
Сюда на остров. Здесь я, твой наставник
Внимательный, тебя образовал
И воспитал на зависть всем принцессам,
Всем королевнам, у которых тьма
Учителей и праздного досуга.

Воздай тебе господь! Ответь еще —
По-прежнему стучит в моем мозгу, —
Зачем ты поднял эту бурю?

Знай же,
Что странная и щедрая судьба —
Теперь моя защитница благая —
Пригнала ныне к здешним берегам
Моих врагов; всевидящей наукой
Оповещен я, что моя звезда
Взошла в зенит, и если упущу я
Сей миг, она покатится в закат
Бесповоротный. Прекрати вопросы.
Тебя неодолимо клонит сон.
То благодатный сон. Усни. Поспи.

Сюда, мой Ариэль. Уже готов я.
Ко мне, слуга мой!