Уильям Шекспир: Буря

Тонуть — так с королем.

Идем прощаться.

Отец, родимый! Если это ты
Своим искусством поднял злую бурю,
Уйми ее. Ревущая волна
Дохлестывает до щеки небес
И гасит пламя туч, как бы набухших
Кипящею зловонною смолой.
О, я страдала с теми, кто тонул!
Дивный корабль, наверняка с каким-то
Созданьем благородным на борту,
Разбит в щепу. Их крик пронзил мне сердце!
Они погибли, бедные! Будь я
Могучим богом, я бы прежде землю
Разверзла всю и поглотила море,
Чем потопить дала такой корабль
С плывущими на нем.

Не ужасайся
И сердце жалостное успокой.
Я никому не причинил вреда.

О, горе!..

Никому. Все это сделал
Я для тебя лишь, для одной тебя,
Моя голубка. Дочь, ты ведь не знаешь,
Кто ты сама, и я кто, и откуда,
И только знаешь, что я Просперо,
Хозяин неказистой этой кельи
И твой отец.

Не приходило в мысль
Мне дознаваться глубже.

Наступила
Теперь пора узнать. Сдень-ка с меня
Магическую мантию. Вот так.

Приляг, мое волшебное искусство.

Утри же слезы. Кораблекрушенье,
Всю жалость всколыхнувшее в тебе,
С таким расчетом тонким я устроил,
Что ни души не сгибло — волоска
Не тронул я на тех, кого видала
Ты тонущими, чей слыхала вопль.
Садись, внимай заветному рассказу.

Ты начинал его уже не раз,
Но останавливался со словами:
"Нет. Не сейчас еще", и я ждала
Недоуменно.

Вот он и приспел,
Твой час — и требует повиновенья
И обращенья в напряженный слух.
Ты помнишь ли те времена, когда мы
Еще не жили здесь? Но нет, тебе
И трех ведь не было.

Нет, помню, помню.

Что именно? Какой-то дом? Людей?
Что в памяти твоей запечатлелось?

Далекое, неясное, как сон.
Мерещится мне, будто бы за мной
Четыре или пять ходило женщин.

Их и побольше было у тебя.
Но неужель живет воспоминанье?
А что еще, Миранда, видишь ты
В пучине, в темной пропасти былого?
Не брезжится ль тебе и то, как мы
Сюда попали?

Нет, отец… Не помню.

Двенадцать лет, двенадцать лет назад
Могущественным герцогом миланским
Отец твой был.

Но ведь отец мой — ты?

Да, если верить матери твоей,
Собою воплощавшей честь и верность.
И твой отец был герцогом Милана,
И ты его наследницей была.

О боже! Чья же подлая рука
Нас кинула сюда? Или была то
Рука благая?

Тут и зло, и благо.
Да, подлая рука швырнула нас
В изгнание. Но привела на остров
Счастливая звезда.

Ох, сердце сжалось!
Какую горечь пробудила я
В твоей душе невольно… Продолжай же.

Твой дядя, а мой брат, Антонио —
Но ты послушай и вообрази лишь
Его коварство — брат, родной мой брат,
Кто был мне всех, кроме тебя, дороже,
Кому державу вверил я свою,
Славнейшую средь княжеств итальянских!
Тогда я первым был среди князей,
А в области ученейших искусств
И вовсе несравним. Я отдал знанью
Всего себя и, брату поручив
Правление, ушел от дел державных
В возвышенное тайномудрие.
А твой коварный дядя — но ты слушай!

Я вся внимание.

Понаторев
В распределенье строгости и ласки.
Поняв, кого повысить, а кому
За перерост укоротить верхушку,
Он всех моих придворных заменил
Иль обратил в покорность. Обладая
Ключом правленья, он перенастроил
Всю музыку в желаемом ключе, —
Вкруг царственного моего ствола
Плющом обвился, выпил сок зеленый.
Ты слушаешь?