Карло Гольдони - Самодуры

Канчано.Да, да!.. Надо показать пример. Надо, наконец, прищемить хвосты этим гордячкам и научить мужей усмирять их.

Симон.И пусть потом говорят себе, что мы деревенщины.

Канчано.И пусть потом говорят себе, что мы дикари.

Лунардо.А за ней туда же эта бесстыдница-девчонка…

Канчано.Накажите ее!

Лунардо (к Канчано).А ваша жена — третья в совете.

Канчано.О, я ей покажу!

Лунардо (Симону).И ваша с ними заодно.

Симон.И моя за это поплатится!

Лунардо.Потолкуем как следует, друзья мои, посоветуемся, как нам поступить с этим, скажем по справедливости… Что касается девчонки, тут дело просто, я уже все обдумал и порешил. Первым делом, к черту свадьбу! О замужестве никаких больше разговоров. Отправлю ее в глушь, подальше от людей, запру в четырех стенах — и кончено! Но вот как проучить наших жен? Ваше мнение?

Канчано.По правде сказать, должен сознаться, я в затруднении.

Симон.Если бы можно было и их запихать в какой-нибудь монастырь, запереть в четырех стенах и так от них отделаться.

Лунардо.Это, скажем по справедливости, будет скорее для нас наказание, чем для них. Ведь придется тратиться, платить за их содержание, снабжать их приличной одеждой, и вместе с тем там, в монастыре, у них будет куда больше досуга и свободы, чем дома. Правильно я говорю?

Симон.Очень правильно. Особенно это верно по отношению к нам обоим: мы ведь не позволяем вести себя на поводу, как кум Канчано.

Канчано.Что вам на это сказать? Вы правы. Может быть, так: держать их дома взаперти, не выпуская из комнаты? Ну, изредка брать их с собой погулять разве, а там опять запереть, и чтобы они никого не видели и ни с кем не говорили.

Симон.Женщин? Запереть? И чтобы они ни с кем не говорили? Да они от такого наказания в три дня сдохнут.

Канчано.Тем лучше!

Лунардо.Но кто же захочет быть тюремщиком? И потом — узнает родня, и начнется катавасия. Всех святых на ноги поднимут! Заставят выпустить их, а потом еще нас же ославят, вы, мол, и дикари, и неучи, и псы цепные!..

Симон.А уж раз вы уступите — все равно, из любви или из-за уговоров, — все кончено: они вас оседлают, и вы больше пикнуть на них не посмеете.

Канчано.Вот так и было с моей женой!

Лунардо.Самое бы лучшее, скажем по справедливости, взять хорошую плетку…

Симон.Верно, честное слово! А люди пусть говорят, что хотят.

Канчано.А если они этой плеткой — да нас?

Симон.Может и это случиться.

Канчано.Да я уж знаю, что говорю.

Лунардо.Значит, мы попадем из огня да в полымя,

Симон.А потом, знаете… есть мужья, которые учат своих жен, но если вы думаете, что этим можно их обуздать, то очень ошибаетесь: они от этого становятся еще хуже и все делают назло. Если их насмерть не заколотить — толку все равно не будет.

Лунардо.Заколотить! Что это вы говорите!

Канчано.Этого нельзя уж хотя бы потому, что хочешь не хочешь, а без женщин не обойтись.

Симон.А какое было бы счастье иметь послушную, разумную, добрую жену! Какая это была бы радость!

Лунардо.Я это испытал. Моя покойница, бедняжка, была ангел. Зато вторая — сущий василиск!

Симон.А моя-то! Хочет, чтобы все было по ее воле.

Канчано.А моя-то! Сколько бы я ни кричал и ни бесился, с ней ничего не поделаешь.

Лунардо.Очень это неприятно, однако все же выносимо. Но в таком случае, как у меня, скажем по справедливости, дело зашло слишком далеко. Надо решать… а я не знаю, что делать.

Симон.Отошлите ее к родителям.

Лунардо.Ну, вот еще! Чтобы она меня осрамила на весь свет!

Канчано.Отправьте ее в деревню. Пусть там живет!

Лунардо.Ну нет! Она там все мои доходы проест в четыре дня!

Симон.Пусть с ней кто-нибудь поговорит; найдите кого-нибудь, кто ее наставит на путь истинный.

Лунардо.Эх! она никого не станет слушать!

Канчано.Попробуйте отнять у нее наряды, драгоценности, держите ее в черном теле и пристыдите ее…

Лунардо.Это я пробовал, еще хуже!

Симон.Мне все ясно. Знаете, что нам остается делать, куманьки?

Лунардо.Что?

Симон.Терпеть их такими, какие есть.

Канчано.Ох, по правде, думаю и я, что другого выхода нет.