Анатолий Софронов - Карьера Бекетова

Остроушко. Записал: «Собрать модельщиков на производственное совещание насчет оформления часов».

Бекетов. Нам каждая минута дорога. Поэтому обстановка должна быть усовершенствованной. Знаешь, я думаю, мебель надо вообще всю сменить.

Остроушко. Писать?

Бекетов. Пиши.

Остроушко. Пишу. Сменить.

Бекетов. Что сменить?

Остроушко. Всякую мебель.

Бекетов. Лучше пиши «заменить» — так точнее. Мне нравится ореховая, надо будет сделать.

Остроушко. Пишу: разделать под орех!

Бекетов. Теперь вот что, Захар Ефимыч... Как и все трудящиеся, мы имеем право на отдых. Давай устроим перекур?! (Садится в кресло, достает пачку папирос, широким жестом приглашает Остроушко закурить.)

Закуривают. Входит Звенигородская.

Звенигородская. Звонит инженер Мухин.

Бекетов. Я ж вам сказал... Ах, Мухин! Мухин?

Звенигородская. Да, инженер Мухин.

Бекетов. Хорошо. (Поднимается, снимает трубку.) Иван Серафимыч? Здравствуйте, здравствуйте, дорогой... Нужно поговорить? Прошу, прошу. Для вас всегда. Жду. (Кладет трубку.) Ко мне придет инженер Мухин, пропустите не задерживая.

Звенигородская. Хорошо. (Выходит.)

Бекетов (возвращаясь на место) . Так как ты считаешь, Захар Ефимыч, завод наш имеет возможность сдвинуться?

Остроушко. Я считаю, сдвинется...

Бекетов. Кстати, ковер сюда нужен получше... Запиши.

Остроушко. Какой — текинский, персидский, турецкий?

Бекетов. Турецкий... А как ты думаешь?

Остроушко. Я считаю, здесь как раз турецкий должен быть.

Бекетов. Еще бы нам, Захар Ефимыч, несколько проектов по заводу провести. Чтоб обратили внимание.

Остроушко. Фасад надо перекрасить. Все обратят внимание.

Бекетов. А что? Это мысль. Запиши.

Остроушко записывает.

Потом, знаешь, пропуска, что ли, ввести для входа в заводоуправление?

Остроушко. Правильно. Все отменяют, а мы введем пропуска. Все обратят внимание. Опять же единицы потребуются.

Бекетов. Какие единицы?

Остроушко. Кадры. Пропуска-то, я считаю, выписывать нужно... Контролеры понадобятся.

Бекетов. Кстати о кадрах. Выдвинуть нужно нам кого-нибудь... Вот ты давно работаешь?

Остроушко. Как демобилизовался. Только, я считаю, Илларион Николаевич, меня не надо выдвигать.

Бекетов. Почему так?

Остроушко. Выдвинете, а потом задвинете куда подальше.

Бекетов. Чудак ты, Захар Ефимыч. Ну, хорошо. Не будем тебя выдвигать.

Остроушко. Не надо, я считаю...

Бекетов. Не будем... А пока, Захар Ефимыч, мы прервемся. То, что наметили, — давай, двигай. Без перестройки нам не обойтись. (Потягивается, делает зарядочные движения.) Движения надо делать, Захар Ефимович, чтобы не закостенеть. Зарядку... как ты думаешь?

Остроушко. Надо заряжаться, только чтобы осечки не было.

Бекетов. Не будет, Захар Ефимович, не будет осечки! Мы здесь таких дел натворим...

Остроушко. Я считаю, натворим. Так я пошел, Илларион Николаевич?

Бекетов. Иди, и не забудь: все здесь блестеть должно.

Остроушко. Будет исполнено. Заблестит все. (Уходит.)

Входит Звенигородская.

Звенигородская. Можно?

Бекетов. Пожалуйста, вам всегда можно. Что у вас?

Звенигородская. Большая просьба, Илларион Николаевич. (Подает заявление.)

Бекетов. Ну-ну... Что тут у вас? (Читает заявление.) Та-ак... Это, собственно, почему?

Звенигородская. Я там пишу — по собственному желанию.

Бекетов. Анна Романовна, это же не конкретно... Ведь я могу подумать, что вы просто не хотите со мной работать, не так ли?

Звенигородская. Что вы, Илларион Николаевич!

Бекетов. Сами посудите... Я вам скажу — если прошлое руководство не замечало людей...

Звенигородская. Почему не замечало?

Бекетов. Вот уж не знаю, почему. Привалов как-то не пытался выдвигать людей, но я лично обещаю вам...

Звенигородская. Не надо мне ничего лично обещать. Я прошу вас, отпустите меня...

Бекетов. Нет, я все же считаю, это следствие того, что прежнее руководство не замечало...

Звенигородская. Илларион Николаевич, замечало...