Тирсо де Молина - Театр

На луч надежды — мне надежды нет.
Увы! Мое отчаянье безбрежно:
Мой бедный брат убит во цвете лет,
Убийца ж тот — кого люблю я нежно.
Надежде я должна сказать прости:
Могила мертвых не отдаст из плена…
В разлуке ж слишком частый гость — измена:
Любовь разлуку — может ли снести.
И все же я люблю убийцу брата,
И гнев к нему душой не овладел.
Любовь дает лишь горе мне в удел…
Два мертвеца. Могилой счастье взято…
Разлука — смерть… Он умер для меня,
И плачу я, живого хороня.

О чем твой плач? Что вызывает
Отчаянья такой порыв?
Так громко плачешь ты, забыв
Что уши и у стен бывают.

А ты в чем шлешь упрек судьбе?
Ведь жалобам твоим внимая,
Сестрица, плакать начала я
Из подражания тебе.

Иль нет причин мне плакать? Или
Не тяжела моя утрата?
Ведь у меня убили брата…
С ним счастье все мое убили.

А я-то, что ж, — другого роду?
Иль мы с тобою не родня.
Так не сердись же на меня,
Что я даю слезам свободу.
О мертвом плачу безутешно, —
Кто был при жизни мной любим.

Брось! Слезы поводом таким
Ты прикрываешь безуспешно.
Понятно мне, что означали
Потоки слез. Э, перестань!
Не мертвецу несешь их в дань —
Надежда есть в твоей печали.
И для меня понятней слóва
Немые слезы без конца;
Трезвонишь ты для мертвеца,
А благовестишь за живого.
О ком ты плачешь — я-то знаю.

Да, вора в каждом видит вор…
И чудом я не называю,
Что ты воображаешь вздор.
Ты здесь сама скорей виновна…

Ужель я так кажусь глупа?
Оставь, сестра. Я не слепа.
Одно мне ясно безусловно:
Ты в дон Фелипе влюблена.
Мы, женщины, всё видим сразу,
Что не видать мужскому глазу:
Читаем в душах мы до дна.
На свет явилась после Ева,
Адам был раньше сотворен, —
Однако же, она — не он —
Нашла тот плод запретный с древа,
Что дорого так стоит людям.
К чему ж подобная игра?
Оставь увертки ты, сестра.
Хитрить мы долее не будем,
Я женщина — и вот причина,
Что вижу все… и очень ясно
И очень много.

Вот прекрасно!
Так я, по-твоему, мужчина?
Иль слепотой поражена?
Ты — рысь, я — крот с тобой в сравненьи.
Но ведь умеешь, без сомненья,
Читать в сердцах ты не одна.
Ты правды от меня не спрячешь,
Я разбираюсь в смысле скрытом:
И ты совсем не об убитом,
А об убийце горько плачешь.

Итак, по-твоему — любила
Я дон Фелипе?

Вот вопрос!
Любила? Упаси Христос!
Ты ненависть к нему таила:
Он был тебе врагом всегда…
Не хуже вишен для дрозда.
Любить… Кто ж станет по охоте
Такую женщину любить?
Ты — и любить? Не может быть:
Ты ж не из крови, не из плоти.

И было б для меня позором
Любовь почувствовать к тому,
Кого ты любишь.

Почему?

Ничтожен человек, которым
Такая б увлекаться стала…
А если даже нет — любой,
Раз только избран он тобой ,
Теряет цену.

Так. Не мало
Нашлось причин!

А в заключенье:
И я б понизилась в цене.
Когда б избранник твой — ко мне
Почувствовал души влеченье.
Меня тогда сочли бы тоже
(Как твой и друг найдет любой),
Как ты, холодной и пустой,
И, словом, на тебя похожей.

Так, так! Я — холоднее льда,
А ты — роскошный летний зной,
И красотою неземной
Мужчин ты губишь навсегда!
Ты — солнце в прелести своей!
И ты во всем ему подобна:
Не даром людям неудобно
Глядеть на алый блеск лучей.
Никто — пугаясь слепоты —
На солнце ведь смотреть не станет.
Так на тебя никто не взглянет,
Иль ослепишь безумца ты.
Но странно: жжет и удивляет
Весь мир такая красота…
На все лады и все уста
Тебя как солнце восхваляют, —
Однако с красотой своею
Ты — все одна. А несмотря,
Что я не солнце, ни заря,
Не ослепляю и не грею, —
Но «мудрость» мне твоя смешна.
Пусть я подобна зимней стуже,
Пусть я тебя гораздо хуже,
Не так красива и умна, —
Толпа поклонников за мною, —
Что красоте твоей не в честь, —
Спешат мой холод предпочесть
Сестры губительному зною.