Инна Фидянина-Зубкова: Думки девичьи горькия. Стихи о девушках, феях и нимфах

Мы совсем не виноваты
в своей жажде бытия.
Вольно, вольно иль невольно
погибаем. Всё не зря!

Длинноногими шагами
мы идём куда-то вдаль,
длиннорукими умами
загребаем – что не жаль.

А ты нарисуй мне бой
самый кровавый такой,
и я в том бою тону.

Затеяли мы игру
из непролазных мечаний,
встреч, побед, расставаний.
Зачем же нам так сгорать?

Ты положишь меня на кровать
и мы вместе уснём.
А ночью сгорю я огнём
нашей ненависти и любви.

Я на небе, лови приветы мои,
и спеши ко мне, милый!
Я тебя недолюбила.

Зареклась я рассказывать сказки,
в сказках слишком уж яркие краски,
в сказках чудо, герои смешные!

Нет. У меня лишь мысли больные
и фантазии не о принцессах.
Я полем пойду и лесом,
дойду до своей старой хаты.

Там мужик сидит лохматый,
курит, рычит и плюётся
в руки мне не даётся.
Я его не гоню. Устала.

А как всегда, села, встала,
занавескою зло занавесила,
поклоны себе отвесила:
«Спасибо тебе родная
страшная в бою была,
теперь смешная.»

Вот и всё. Закончена сказка
никакая я не Златовласка.
На носу война, то ли слава.

Я чужую душу не крала,
а свою уже еле несу.
Не к добру это, не к добру.

Пускай все думают,
что я умерла, неважно,
потому что кораблик бумажный
запускается молча.

Где те волки,
что перегрызли мне горло?
Я не смолкла,
мой голос – мои же руки,
которые пишут и пишут без скуки
эволюцию нашего мира!

Я б помирила полмира
своею бравадой.
Ах, о чем вы, о смерти?
Не надо.

Посижу, погрущу, подумаю:
а вдруг я самая умная?

Но что-то со мной не махаются,
не ссорятся и не ругаются.
А посему понять невозможно:
загадочная я или сложная,
корявая или складная,
видная иль неприглядная?

Посижу, погрущу, подумаю,
думу такую надумаю:
как ни крути, ни верти,
а замуж зовут, так иди.

До чего же я мудра, однако!
Хотя… назовут разве браком
дело хорошее?
Нет, я всё-таки сложная!

Позавидовала я смертушке,
смертушке-коловертушке.
Села, дни свои посчитала:
да зачем я деток нарожала?

А за детками внуки пойдут —
умереть мне вовсе не дадут:
внуки правнуками завалят.
А снег всё валит и валит.

Я б до смертушки побежала,
но чего-то вдруг захворала:
захворала, лежу – не бежится.
Сильно смерть на меня матерится?

Вольная вольница
по полю гуляла,
вольная вольница
что смогла, украла:
дом сгорел, в чужой нежданна.
Гуляй нищенкой, Иванна!

Ивановна, Иванна
в жизнь твою незвана
голяком припёрлась,
мочалочкой обтёрлась,
развалилась и лежу:
много ль деток нарожу?

Рожу, нарожаю
и век весь не узнаю
что такое вольница,
вольница-привольница —
то ли жизнь, то ли смерть,
и доколь её терпеть?

«Напиши нам, девчонка, письмо:
как живёшь, какое бытье,
в каких городах побывала?»

Нет, писем писать я не стала.
И вглядываясь в наши лица:
ну, кто тут сумел не спиться,
кто живой тут остался,
в тёмных краях не сдался?

В фото глядим друг на друга,
понимая, жизнь – это мука!