Михаил Зайцев - И радости, и печали. Книга 1

Тишина. Равнина.
В сердце – непокой.
Никого не видно
В дымке за рекой.
Приуныли ели
Возле мшистых пней.
Гнёзда опустели.
Ветерок с полей
Песенку доносит —
Напевает мать,
Счастья детям просит —
Слов не разобрать…

За ручьём бежит ручей,
Тараторят, споря,
Кто из них светлей, ловчей,
Кто – любимец моря.

А за ними я бегу,
Повторяю им же:
«Всё понять я не могу,
Кто из вас мне ближе?!»

А за мной бежит любовь,
Эхом-смехом льётся:
«Мне-то люб из вас любой!» —
И – опять смеётся.

И плеск воды речной
Понятен мне, как слово
Из книжки записной
Далёкого былого.

И новая волна,
Как новая страница,
Напомнит имена —
Родные сердцу лица!

Но вдруг она замрёт
И гладь засеребрится —
Природа запоёт!
Твоё лицо – сквозь лица!

Вьётся вдоль дороги
Тропка, словно жгут.
И по тропке ноги
Радостно идут.

Хоть она длиннее
Большака-пути,
Но по ней милее
Ноженькам идти.

Светает. Я из-под навеса
Гляжу на запад и восток.
Край солнца вскинулся над лесом,
Как петушиный гребешок.

И мама с папой вдоль деревьев
Идут неспешно без следа
Всё дальше, дальше от деревни,
И исчезают навсегда.

Осень, осень
Между сосен,
Словно жёлтый дым, клубится,
Грибникам смущает лица.

Только сосны,
Словно сёстры,
Зеленят вокруг бугры,
И их косы, словно косы,
Так игольчато остры.

Но поднимешь эти косы,
И ужалят в руку осы.
Вскрикнешь, ахнешь, как ребёнок:
– Вот где спрятался опёнок!

Те, летуче-расписные
Поднебесные слова,
Для тебя они – живые?
Ты для этих слов – жива?

…Губы жаркие, хмельные
Тайно прячешь в кружева.
Шепчешь радостно-земные
И бессмертные слова!

Тупо насупилась птица,
Голову клонит свою.
Что ей, стареющей, снится
В вечнозелёном краю?

Крылья обвисшие тянет
В сторону быстрой реки.
Блёкнет бесчувственно память,
Сизо мутнеют зрачки.

Но – за сплошной пеленою
Речка на солнце бурлит,
Вздыбились травы стеною,
Птица над ними летит!

Захочется деду напиться —
Он в ковшик наплещет воды.
Небесная чудо-водица
Его отразит молодым.

Он с жадностью воду глотает,
Любуется крепким юнцом.
Как быстро вода убывает,
Как быстро стареет лицо.

Даль светла. Туман придавлен
Синью, чистой высотой.
Остужает ноги давний
Неоглядный травостой.
Никого. Лишь свет глубокий
Протекает в синеве.
Лишь колодец одинокий,
Затерявшийся в траве.
Подойду к колодцу: гравий
Скрипнет, стукнет под ногой.
И со дна колодца глянет
Кто-то близкий и чужой.

Едва лишь ото льда
Успев освободиться,
Ожившая вода
Торопится умыться.

Купается, шалит.
Вся в брызгах, как в монистах,
На солнце с любопытством,
Как в зеркало, глядит.

– И море, и ветры подвластны тебе,
Послушно бессчётное стадо.
Любил, удивлял, забывался в труде…
Так что же ещё тебе надо?!

– Не знаю… Но стены, но эти углы
Сдавили, как спицы ступицу.
Вот – свет! В нём хочу раствориться!
Вот – мгла! Стать дыханием мглы!

Он вернётся в воскресную небыль!
Заждалась ты у края земли.
И семь радуг раскинутся в небе!
И семь звёзд воссияют вдали!

…И узрит его всякое око!..
Он к тебе подойдёт не спеша.
Скажет слово – как с ним одиноко!
Улыбнётся – заплачет душа…

Вот и пасмурная осень
Нагоняет холода.
У меня привета просят
И былинка, и звезда.

Опрокинулось, как крынка,
Небо, сеет млечный свет.
– Здравствуйте, звезда, былинка!
– Что ж, привет!
– И вам привет!