Михаил Зайцев - И радости, и печали. Книга 1

– Высоки безоблачные дали!
Выше счастья звёздный разнобой!
Только там возвышенны печали!
Только там возвышенна любовь!

– Высоко… Мне высоко не надо,
Мне вольготно сердцем на лугу,
Я хочу земных печалей, лада,
И любить, как только я могу.

Вдруг падёт звезда отвесно
В хрупкой мёрзлой тишине —
В зимнем сумраке небесном
Улыбнётся счастье мне.

И душа моя ответно
В хрупкой мерзлой тишине
Вдруг потянется, как ветка,
К поднебесной вышине.

А на небе сумрак злится
И не рад моей душе.
Но на землю опуститься
Ей не хочется уже.

И дважды, и трижды, и многократно
Я буду в желанную реку входить —
Любить и работать, и подвигом ратным
Во славу Отчизны народы дивить.

И всё, что я взял для себя у природы,
Сполна я в потомках природе отдал,
И только крупицу небесной свободы
И дважды, и трижды… в душе придержал.

Цветок увял. Он весь вчера блистал
Уверенной, открытой красотою.
Вчера к ногам его я припадал.
А нынче он склонился предо мною.

И что ему вчерашняя игра
С непостоянным говорливым светом?
И что он думал обо мне вчера?
И что сегодня думает об этом?

Над сырым, пропахшим прелью лугом,
Сотни раз дававшее зарок
Отоспаться вдоволь, дальним кругом
Всходит солнце в свой привычный срок.
И туман, над речкою доселе
Нянькою стоявший на посту,
Сам себя до капельки рассеет,
Приоткроет миру красоту
Утреннего солнышка, рассвета
И надежд на добрые дела.
Потому-то под ладонью света
И душа, как солнышко, светла.

День. Дорога. Редкий лес.
Меж деревьев домик дачный.
Дым костра. Сарай. Навес.
Перевёрнутая тачка.

Копны сена. Сосны. Звон.
Неосёдланные кони.
Мажет женщина пригон,
Глину шлёпая с ладони.

В воду глину окунает.
Щиплет из неё быльё.
И она, конечно, знает,
Что смотрю я на неё.

И вдруг в тревожных снах
Сомкнутся без печали,
Как стрелки на часах,
Мои земные дали.

Привычный ритм забот
Спадёт, и одиноко
Душа легко вспорхнёт
И полетит высоко.

Всё выше кто-то манит
Её! Через плечо
Она на землю глянет,
Потом – ещё, ещё!

Перед глазами внезапно возник
Старец в лесу хмуроватом.
«Счастье – в печали, —
сказал мне старик. —
Всё остальное – расплата».
Так вот сказал и пропал в темноте.
Жизнь продолжалась, но всё же
Часто слова стариковские те
В сердце всплывали, тревожа.
Только куда б я ни шёл, ни летел,
Слов старика виновато
Произнести до сих пор не посмел,
Всё остальное – расплата.

В лёгкой майке, босиком
Я шагаю с туеском
Тропкой невеликой
За земляникой.

По оврагам тропка вьётся.
И навстречу мне крадётся,
Словно кот на лапах,
Земляники запах.

Я-то знаю, что она
В свет небесный влюблена.
Застеснялась вся, зарделась…
Ей к лицу такая спелость!

Ноги щекочут мальки.
Их зачерпну рукою —
Прыгают в воду с руки
Искрами над рекою!

Искры летят над закатом вдали,
Над синевой нетленной,
Над городами вечерней земли
И над самой вселенной!

Где в облаках сам Господь, как в реке,
Молнию-удочку держит в руке!

Падая, взвивая,
Вдоль заборов, плит,
Листьев медь сухая
Над землёй скользит
Змейкою, змеёю
И клубками змей,
И над всей землёю
Никого нет злей.
Но притихнет ветер —
Листья к ряду ряд
Сгрудятся в кювете,
Жалобно глядят.
Но опять засвищет
Ветер над землёй —
Листьев ряд змеищей,
Змейкою, змеёй
Голову поднимет,
Глазом поведёт.
Стихнет ветер – сгинет,
Вовсе упадёт.

Буду долго смотреть на огонь,
Бессловесному радуясь чуду.
Буду долго смотреть на ладонь
Сквозь огонь —
И печалиться буду.