Михаил Зайцев - И радости, и печали. Книга 1

Чище вздоха мяты,
Трелей соловья…
– Чья ты будешь? Чья ты?
– Всё ещё твоя!

По дереву высокому ползу,
От жизни той, оставшейся внизу,
До жизни поднебесной поднимаюсь.

…Сижу на маковке, счастливо озираюсь.
Небесная волнует высота.
Земная восхищает красота.

Короткий зимний день
Темнеет с неохотой.
Была, как Санчо, тень,
А стала – Дон-Кихотом.

И словно сам расту —
За тенью поспеваю.
Что видел за версту —
Вблизи обозреваю!

Весна спешит, бежит ручьём
За девочкой Алёной…
– О чём поёт она?
– О чём?
О радости зелёной!

Проталин карие глаза
Таращит в дни былые,
И как Алёна-егоза —
В просторы голубые.

Стожки соломы вороша,
Бросает их на прясла…
И, как Алёна, хороша,
А с ней – совсем прекрасна!

Есть в запахе вечернего цветка
Печаль и тайна. И его вдыхая
И к лепесткам губами припадая,
Отметишь вдруг: а жизнь-то коротка.

Но запах сей душе не объяснишь.
И ум пред ним робеет. И в томленье
Вдыхаешь вновь. Всю жизнь его хранишь.
И длишь, и длишь летучее мгновенье.

Через гороховый стручок,
Песчинку, лепесток, соломину,
Через чернявую паслёнину
Ползёт бесхитростный жучок.

А я на корточках сижу
И на жучка в упор гляжу.
И он в глаза мне поглядел.
И – улыбнулся. И – взлетел!

Слышу каждый вечер:
«Ну и дурачок
Этот наш запечный
С вывихом сверчок.

Прыгает чего он —
Хочет воспарить?
Нет, с таким кручёным
Кашу не сварить.

Чем он горд, запечный
Маленький сверчок:
В лести не замечен?
В лжи не уличён? —

Скоро разобьётся
О земную твердь.
И чему смеётся? —
Плакать надо ведь.

И чего он значит
В жизни и судьбе?! —
Плакать надо». —
Плачу.
Но не по себе.

Всё тише, всё спокойнее волна,
Напевнее, покатистее, глаже.
Уже не тянет камушки со дна,
И не грозится, не ворчит и даже,
Саму себя не в силах донести
До берега, спадает и легчает.
Но успевает пену нагрести
И скрыть рыбёшек пеною от чаек.

Студёная – с ходу! – вода,
Улыбчивая, молодая,
Обхватит меня без стыда,
К груди головой припадая.

Потянет к себе, упадёт,
Теплея, прошепчет:
– У, грубый!..
Дыханьем парным обведёт
Мои захладевшие губы.

Он смотрел на бегущие воды,
На холодный закат над рекой.
И текли друг за другом народы
Под его распростёртой рукой.

Он не видел небес над собою —
Были слишком они далеки.
Над рукою своей и судьбою
Распростёртой не видел руки.

И, душой в тиши теплея,
С удивлением смотрю,
Как глядит в саду камея
На вечернюю зарю.

А заря глядит на гроздья
Виноградного огня.
Виноград глядит на звёзды.
Звёзды смотрят на меня.

Наша доля – чудна.
Наше небо – высоко.
Наша чарка – без дна.
А душа – одинока.

Буйный, бесшабашный
Ветер молодой
Загулял над пашней
И речной водой.

Силою играя,
Дури юной полн,
Пашнею по краю
Гонит стаю волн.

А над речкой узкой
Рассевает рожь…
Всё это по-русски.
Только грустно всё ж.

Сквозь камышовые кусты
Летя на чистую свободу,
Сазаньи чиркают хвосты,
Закатом поджигают воду.

А на зелёном берегу
На фоне пожелтевших пашен
Гадает девочка в кругу
Размельтешившихся ромашек.

В чём же счастье тогда на земле,
Если всё, что со мною случилось,
Колобком от меня откатилось,
Затерялось в остывшей золе
Веры, славы, любви и восторга?!
Но ведь что-то осталось во мне,
Если в небо гляжу долго-долго
И читаю в его глубине
Знаки гнева и знаки привета?
Это ж выше, чем счастье, мой друг,
Ощутить приближение света
И ступить за очерченный круг!