Михаил Зайцев: И радости, и печали. Книга 1

Оцепенела от знойного света
И ожиданья трава.
Ждёт не дождётся любви и привета —
Жаркие шепчет слова.

Нету дождя. Не идёт, не окликнет.
И, увидав над собой
Ветер сжигающий, – к ветру приникнет
Всею своею судьбой.

Сквозь дым далёких лет,
Как луч прямого света,
Проявится привет
Любви… Откуда это?

Дыханье ждущих губ…
Какое счастье это
Гадать, кому я люб,
Не находя ответа!

В урюпинской шали, бледна,
Была ты, как свет, молода,
И сани летели, и кони.
И наши пылали года,
Как двойка по алгебре в школе.

Под шапками белых берёз
С тобой целовались до слёз.
И снег был, и кони, и сани.
И крепкий глазастый мороз
Нам души смущал прикасаньем.

Но где это всё, и куда
Умчались младые года,
В какие закаты, рассветы?!
…В урюпинской шали, бледна…
Но где ты, но где ты, но где ты?!

О грустное счастье, в бору
Смотреть одному на игру
Узоров на розовом снеге!
…И сани стоят на юру,
И кони застыли в забеге.

Не сомневаюсь
В искренности Вашей!
Скажу и нынче,
Годы отстраня, —
Нет и не будет
Солнечней и краше
Вас,
Не взглянувшей даже на меня!

Наконец-то душу отпустила
Боль глухая. Милая, прости,
Что не всё, о чём меня просила,
Смог я в этой жизни пронести.

Ну а жизнь – прошла неясной тенью,
Вот и оказалась не в чести.
Ты прости мне все приобретенья,
И прости, прости, прости, прости…

Весёлый ветер треплет волосы,
Свистит в свирельки камыша.
И тишиной реки и голосом
Любимой счастлива душа.

И это жаркое купание,
И ближе некуда – глаза,
И губ сладчайших лепетание,
И дождь холодный, и гроза!

Не мерил
На чужой аршин
Любовь свою,
Твоё доверье. —
Я просто жил.
Тобою жил.
По мере сил.
Но – в полной мере!

Мне не забыть тех давних зимних дней.
Запыхавшись, мы в комнату вбегали,
И в холостяцкой комнатке моей
Буржуйку по-хозяйски разжигали.

Присев на корточки, смотрели на огонь,
Как он играл, как всё вокруг играло!
И горяча была твоя ладонь!
И ты от поцелуя замирала!

– Не решим никак с Танюшей,
– Не решим мы с Мишенькой:
– Целоваться нам под грушей
– Или же под вишенькой.

– Не хотим друг друга слушать,
– Удивляется душа:
– Хороша собою груша.
– Вишня тоже хороша.

…А сплетни, сплетни грязные
Нашёптывали, зля,
Что мы с тобою разные,
Как небо и земля.

И я уехал. Мне бы
Поверить там, вдали,
Что есть такое небо —
Отдельно от земли.

Как тяжела, как неприветлива рука!
В моей руке ей неуютно зябко,
И подана с испуганной оглядкой
Из дальнего далёка-далека.

И ты сама печальна, холодна.
Твой взгляд рассеян. Птица одиночества
В тебе свивает гнёздышко. И хочется,
Чтоб никого и чтоб одна – одна!
Я выхожу из дома твоего.
Мне видится: за серенькими ставнями
Подходишь к зеркалу, далёкая, усталая,
И долго, долго смотришься в него.

Когда померкнет свет в окне,
Вечерние притихнут звуки,
Твои увижу в тишине
На стол уроненные руки.

Не лаской жаркою горят —
Белеют в сумраке устало,
Как будто сказку говорят,
В которой присказки не стало.

…Прости, любимая, прости,
Что перепутал дали, близи…
Я нёс любовь тебе в горсти
И расплескал её по жизни.

Письмо твоё… Холод и стужа!
В конце, как мерцающий свет,
Усмешливо-краткое: «Мужа
Приветствую» – вот так привет!

Нет радости в этом привете.
О, как ты продуманно зла!
…Ни в чём неповинные дети
Глядят – будто из-за угла.