Вот мертвый – воскрешен Христом!
И – молкнет Тестамента лист.
Замкнул уста Евангелист, 16
Иль кто-то настоял на том.
XXXII. В ее глазах молитв сиянье
В ее глазах молитв сиянье,
Безмолвный трепет двух лампад —
Здесь, перед ней спасенный брат
И тот – Спаситель, Упованье
И Жизнь сама! С любовью взгляд
Ее скользит с фигуры брата
К тому, чья милость и награда
Блаженство сирому сулят.
Упав к натруженным стопам,
Их моет нардом и слезами,
Их отирает волосами,
Давая пищу злым умам.
Защищены в духовных битвах
Любовью высшей, отрешенной,
Благословенны трижды жены,
Мир искупившие в молитвах!
XXXIII. Ты, одолев духовный шторм
Ты, одолев духовный шторм,
Вкушая первые победы,
Чья вера, через труд и беды,
Пройдя, уже не ищет форм,
Не потревожь твою сестру
В ее простой земной молитве,
Не позволяй сомнений бритве
Нарушить нежных струн игру.
Сестре не в тягость притчи форм,
В ней чище, чем твоя, любовь,
Пребудут святы плоть и кровь
В их единенье с Божеством!
В законах мир определив —
Причины-следствия, числа —
Не упади в тенёта зла,
Отвергнув этот вид молитв.
XXXIV. Мой опыт жизни в полумгле
Мой опыт жизни в полумгле
Мог доказательством служить —
Задача жизни – дальше жить,
Пусть и на выжженной земле,
Зеленой дымкой наполнять
Оазис жгучих Кара-Кум,
Поэта опустевший ум
Безумной красотой пленять.
И что же Бог таким, как я?
Намека мир не может дать,
И остается смерти ждать
В пустом терпенье бытия.
Жди, или Вечности черты
В Мгновении узнать сумей —
Так птицы под гипнозом змей
Влетают в глотку пустоты.
XXXV. Но если голос из могилы
Но если голос из могилы
Авторитетно подтвердит:
Тлен – окончательный вердикт,
Надежда не имеет силы —
Сказать? Любовь, ты в жизни сок
Так щедро добавляешь сладость,
Не умирай, продли же радость,
Повремени еще часок!
И слышу я сквозь гул веков,
Сквозь ранний стон морей бездомных,
Сквозь крики кратеров бездонных
Из глубины материков
Ответ Любви, таящий боль:
«Забвение придет в долины,
Накрыв плащом мой век недлинный,
И сладость обратится в соль».
Ах, что за прок в таких мечтах?
Когда бы мы умели Смерть
Лишь как распад уразуметь,
Любовь бы не жила в местах,
Где горних искр не видят в ней,
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
В оригинале Strong Son of God, Immortal Love, – здесь ясно, что поэт обращается к Иисусу. В дальнейшем Христос будет упоминаться каждое Рождество, но между этими вехами путешествия лирического героя в ад (сам Теннисон находил аналогии в своей поэме и «Комедии» Данте) Бог может модифицироваться довольно свободно – даже умерший друг приобретает черты божества. Теннисона часто упрекали, что в In Memoriam смешано все со всем – наука, обрывки религий и осколки философских систем. Он легко соглашается: Что б я ни пел, и как бы струны
Порой ни плакали в тоске, Противоречия в строке
Моей найти совсем не трудно.
Он Поэт. Его дело петь и плакать. В Прологе прямо и четко выражена «Триединая Истина», воспринятая Теннисоном в студенческие годы и пронесенная через всю жизнь, пусть и в борьбе с сомнениями: есть Божья воля и независимая воля человека. При совмещении этих двух сил человек обретает бессмертие души. Что надо сделать для достижения гармонии? Этических принципов здесь недостаточно. И поэт обращается с главным своим вопросом к Иисусу, проводнику Божественного Провидения и Вечной Любви на землю. Поэма выстраивалась долго – с перерывами около 17 лет. Поэтому в ней столько наслоений кристаллизованной мысли и чувств. Пролог появился в самом конце работы – в 1849 году, он посвящен жене поэта Эмили, и отражает мягкие споры между супругами, отголоски которых слышны во многих фрагментах по всей книге: глубоко религиозная женщина строго придерживалась традиции и опасалась вольнодумства мужа. В Прологе поэт как бы уступает жене и признает первичность ее образа мыслей.
Читать дальше