Альфред Теннисон - In Memoriam A.H.H. OBIIT MDCCCXXXIII

Как он, готов я долго вдаль
Лететь сквозь арки смертных стен
От нервных пут, ментальных схем,
Зеркал, калечащих печаль,

К правдивым зеркалам морей;
На юг, на полдень ляжет гладь,
Крыла расправлены, и – глядь! —
Там парус! Мне туда скорей!

Над мачтами кружу, кружу;
Присев на марсовый венец,
«Конец? Теперь всему конец?
Он мертв?» – у моря я спрошу.

Круг заложив в последний раз,
Очнусь в моем пустом дому
И, на часы взглянув, пойму —
Отсутствовал я ровно час.

Вдовец не в силах слез унять:
Во сне увидел он жену,
С ним рядом спящую, и сну
Поверил, но когда опять

Он яви перешел черту
И понял – Небо, сон верни! —
Что через холод простыни
Он обнимает пустоту,

Заплакал он. Так плачу я.
У сердца сердце не горит,
Ни рук, ни взгляда – путь закрыт,
Покуда тлеет жизнь моя.

О Время, исцели меня!
Ведь нет страдания во сне,
Дай зелье из фантазий мне,
Досуги слез обременя

И заплетая прежних уз
Заботливые чудеса —
На горизонте паруса
Не нам доставят смерти груз.

Когда бы сообщили мне —
Корабль сегодня прибыл в порт,
И я б узнал высокий борт,
Спеша к причальной стороне,

Я бы смотрел, в сторонке став,
Охвачен горем безысходным,
Как весело идут по сходням
Туристы, юнги, комсостав;

Вдруг из толпы выходит тот,
Кого я числил полубогом,
В нем перемен совсем немного,
Подходит, руку подает,

О доме задает вопросы,
Дивится горю моему —
Бывать случается уму,
Где не летают альбатросы!

В нем все как прежде, все отрадно,
Смерть не оставила следа,
Смерть не наведалась сюда —
И это мне совсем не странно…

Под вечер разыгрался шторм.
Скользя меж двух разъятых туч,
Косой, последний, солнца луч
Находит жизнь в руинах форм —

Летят грачи, бредут стада,
Кружатся листья на ветру;
Фантазия моя в игру
Вступает медленно тогда —

Что этот звук печальный значит,
Который буря принесла
Вдоль вязкой плоскости стекла —
Не скрип ли тех упругих мачт?

И встреча с ним уже близка?
Лишь мысль, но я боюсь, что ей
Усилю мертвый стук ветвей;
И вновь гляжу на облака —

Две тучи, сомкнутые снова
В один нависший бастион;
Пожаром опоясан он
Над ветхостью жилья земного.

Я произнес слова, и что же?
Одна душа вместить покой
Отчаянья и вихрь такой
Подвижной боли разве может?

Не на поверхности ли только
В душе то шторм, то тишина?
А глубина ее темна
И с песней жаворонка тонко

Согласна, тени форм безбрежных
В небесных струях растворив.
Но, может, мой корабль, на риф
Судьбою брошенный небрежно,

Разбит? Пробоина смертельна?
Накренившись, идет ко дну?
Рассудок я себе верну
Иль отдал личности отдельной?

И с ней делю теперь я сны,
Мечты о будущем и прошлом,
Без плана действием оплошным
Питаю призраков вины?

Твой путь, корабль, уж к цели близок,
И много раз оплакан груз;
Мои молитвы множат грусть,
Но помогают силе бриза

Наполнить жизнью паруса;
Я много дней в воображенье
Следил, как горизонт скольженья
Твой обрамляют небеса;

Когда в краю английской речи
Вдоль берега твой ляжет путь,
Моим благословеньем будь,
Как маяком надежным встречен.

Под солнцем и в мерцанье звезд
Спеши, вези любимый прах,
Будь ловок на семи ветрах;
А между тем порядок прост —

Мне не дано – и в этом суть —
Увидеть друга во плоти,
Пока не суждено пройти
Всей смертной расе этот путь.

Нас чуть утешит малый труд
Идеи, что земле родной
Он отдал прах свой, и весной
На ней фиалки расцветут.

С ним рядом родственники спят,
Постель ему – английский дерн,
Покоен будет, где рожден,
Дни юности о нем скорбят.

Гроб, руки чистые, несите
И плачьте, чистые сердца,
Пред маской спящего лица
Последний ритуал вершите.