Альфред Теннисон - In Memoriam A.H.H. OBIIT MDCCCXXXIII

Иль с удаленьем от Земли
Растет очарованье звезд,
Но, возведя к ним тщетный мост,
Мы б совершенства не нашли?

Я знаю – Жизни колея
Все та же – пыль да скрип телеги,
Подъемы, спуски и ночлеги,
Да ноша тяжкая моя.

Не жалуясь – останови!
Летел я голубем почтовым,
Бороться с бурями готовым,
Поддержанный крылом Любви.

Летел, ни капли не устав,
Поскольку знал, мой груз отважно
Несла Любовь, разъяв поклажу
И долю другу передав.

Теперь один. Пылит дорога.
Иду – мне надо доказать:
Не может Время навязать
Любви зависимость от срока.

Но если Он, держа в руке
Вещей единство и разъятость,
Дела людей, грехи и святость,
И все их башни на песке,

Увидит – нет, Он знал всегда,
Что будет так – Любовь ушла,
И жизнь без жизни потекла,
Не кровь, а мертвая вода —

Случись такое – в тот же день,
Бесформенным плащом ее
Накрыв презрение мое,
Пусть прозвенит ключами Тень!

Нет липкой зависти во мне
К манящей светской суете,
К мельканью крыльев в пустоте
И к жизни в клетке на окне.

Я не завидую зверью,
Присвоившему право казни,
Без совести и без боязни
Не верящему в казнь свою.

Нет зависти во мне к умам,
Смеющимся при слове «долг»,
Лишь в праздной жизни зная толк,
Гниющим по своим домам.

Готов я клясться на крови
И в бездне горя повторять —
Да, лучше друга потерять,
Чем вовсе не узнать любви!

Безлунной ночи немота, 14
Лишь перезвон колоколов
С окрестных четырех холмов —
Мир ждет рождения Христа.

Четыре храма радость льют
Над крышами людских селений;
Вблизи и где-то в отдаленье
Надежды отзвуки встают.

Колокола поют во мгле,
Что все утешены мы будем —
Мир и добро всем добрым людям,
Добро и мир всем на земле!

Я спал и просыпался с болью
Весь этот год. Почти желал,
Чтоб жизнь иссякла, и не ждал
Весть Рождества услышать боле.

Но святочным колоколам
Унять подвластно дух смятенный,
Как в детстве, влив в родные стены
Печаль и радость пополам.

Когда причина горевать
Так велика, грозна, и гневно
Дань нашей скорби ежедневно
Приказывает отдавать,

Как можем мы встречать сочельник
Без гостя той, другой поры,
Без шуток, без его игры,
Без мысли бурного теченья?

Но – надо. В праздничный наряд,
В венки оденем у порога
Двух стражей – при купели Бога
Стоят Обычай и Обряд.

Антагонисты новых пут,
Стоят, безвременье храня;
Зачем лишать их пищи дня?
Когда-то и они умрут.

Венок почти готов. Пейзаж
За окнами дождлив и мглист.
Дрожал в ладонях остролист —
Не весел был сочельник наш.

За играми в тот блёклый час,
Притворной радостью делясь,
Мы знали – Тень, в углу таясь,
Одна на всех, глядит на нас.

Уж не до игр. Глаза в глаза,
Рука в руке, сидели мы;
Ветра на черные холмы
Ярились, роя небеса.

Запели мы – и отлегло,
Хотя еще туманен взгляд;
Ту песню с нами год назад
Он пел. Не эхо ли пришло?

С растущим пылом мы поем:
«Они не умерли, но спят,
Сон сладок, и покой их свят!»
Смолкаем. Тихо слезы льем.

И вновь все выше голоса:
«В них времени и тленья нет,
Земной их состраданья свет
Утешит наши небеса.

Изменчивы без перемен,
Пронзив соотношенья мер —
Мир уравнений и химер,
Они вступают в Твой домен».

Отец, Твоя над нами власть!
Зажги восточных туч гряду,
Как Ты в пустыне жег звезду,
Когда Надежда родилась!

Покинув тесную пещеру,
Голодную гортань горы,
Желал ли Лазарь слез сестры,
У входа в гроб пролитых щедро?

«Брат, где ты был четыре дня?»
Ответ умножить славу мог
Творца, но смерти за порог
Текст не пошел, умы маня.

Из всех домов летел привет,
Звенели песни счастьем новым,
К востоку, в радость коронован,
Сиял пурпурный Оливет. 15