Вячеслав Панкратов - Эмпирика любви, Евангелие от…

И – совсем уже пошлое —
квартирный вопрос…

И – совсем уже низкое, —
низкое, до потери сознания,
до извращения материнства:
запреты на сына,
изменение фамилий,
кликушество на папертях,
письма в РОНО и парткомы
(телевидение еще не разыгрывало шоу грязи)
…ссоры и слезы,
обещания и обманы,
ложь и подтасовки…

Цивилизация – в Действии,
Эмансипация – в Ярости,
Самоутверждение – в Ненависти.
И… ДО – МЕР-ЗОС-ТИ – «МЕСТИ!»

…Так сколько способов отнять,
когда не умеешь дать?
Сколько способов разрушить,
когда не можешь создать?..
…………………………………

…И ни неба не видно, ни земной версты, —
все занесло порошею.
И только внутри – клочок чистоты,
маленький, как горошина……

…И глухая не проходящая боль
перед обратной стороной мира,
перед открывшейся чертой женщины,
перед двоякостью рода людского.

Черта зверя,
Черта – хищника,
Защищающего Себя…

…С любимыми не расставаться?..

Нет, расставаться, хоть на миг.
Но не прощаться, не прощаться…

…Когда – вдали, среди других,
В работе, музыке и в споре
Всегда носите их с собой.
Иначе…

…Как же ты иначе
Узнаешь кто любимый твой.

«Той женщине, что любишь до конца,
стихов не пишешь.
К ее рукам идешь нежней тельца,
как тень неслышим,

И говоришь: Тебя люблю,
возьми дыханье.
И, веришь, дня не оскорблю
другим признаньем.

И, знаешь, мелким не понять
огромность радости
в твоих ладонях засыпать
и утру радоваться.

И не страшней
ни боль детей, ни смерть отца
потери той,
кого ты любишь до конца».

«Я все время люблю тебя,
я просыпаюсь и думаю о тебе,
я иду по улице и разговариваю с тобой,
я ложусь спать и вижу тебя.
И я не знаю, что с этим поделать.

И вот я подумал:
Может быть, рассказать об этом тебе?»

Так говорил герой одного из фильмов,
И я подумал о нем:
странные люди,
они не понимают,
что говорят стихами:

«Я все время люблю тебя,
я просыпаюсь и думаю о тебе,
я иду по улице и разговариваю с тобой,
я ложусь спать и вижу тебя.
И я не знаю, что с этим поделать…»

Но скоро я отрину тебя,
Потому что не слышу твоего голоса,
Потому что не вижу твоих глаз,
Потому что не ощущаю твоего дыхания.
И все это давно превратилось
В собственную сказку о тебе,
Прекрасную сказку…
Но разве можно все время жить в сказке,
Даже если она звучит так красиво?

«Я все время люблю тебя,
Я просыпаюсь и вижу тебя,
Я иду по улице и разговариваю с тобой,
Я ложусь спать и думаю о тебе,
И я не знаю, что с этим поделать,

Ибо я – люблю»…

Зачем ты прячешь от меня глаза,
спуская темным веером ресницы?
Твои глаза – как две живые птицы,
как ждущая весенняя гроза.

Зачем ты прячешь от меня глаза?

Не прячь, прошу, я сам тебя боюсь,
боюсь, что снова где-то ошибусь,
боюсь и жду, не зная сам чего,
несказанного слова одного?

Устану ждать, в кулак затисну сердце,
взгляд потушу и взрослым стану вновь,
в анданте превращу пылающее скерцо,
в осадок – нерасцветшую любовь.

Зачем ты прячешь от меня глаза?
Ведь я бы им так многое сказал…

Скажи мне имя, имя – это счастье.
Скажи мне имя Бога и Любви.
Среди дождей, ноябрьского ненастья
не бойся, только имя назови.

И дальше – говори всегда стихами
и реже – прозой, можешь даже петь,
пусть так же тихо, как вода в стакане
трепещет перед тем как замереть.