Стефан Хермлин - Избранное

Через несколько недель после рождества партийный актив барака — большевики — решил подготовить побег и представил план его на рассмотрение общего собрания барака. На совещании, в котором старались участвовать даже умирающие, поднимая руки при голосовании, решение было принято быстро.

Лейтенант Карганов, инженер, работавший на верфи в городе Николаеве и попавший в немецкий плен на Кубани, возвысил голос, вложив в него уцелевшие силы:

— Я думаю, что всю операцию должен возглавить товарищ Петров.

Он сделал небольшую паузу. Общее молчание выражало полное и безусловное согласие с его предложением. Он продолжал:

— Каждому должно быть понятно, что побег только тогда имеет смысл, если хотя бы нескольким из нас действительно удастся вырваться на волю. Этим я хочу сказать, что тот, кто примет участие в побеге, должен восстановить силы настолько, насколько позволяют наши общие возможности. Отсюда ясно, что не все могут непосредственно принять участие в побеге.

Он замолчал.

— Конечно, — сказал майор Петров, руководитель партийного актива, бывший агроном одного из колхозов под Тулой, — некоторым из нас придется прикрывать побег. Я об этом уже думал и хочу внести кое-какие предложения.

Взяв еще раз слово, Карганов сказал:

— Я за то, чтобы выделить тех, которые решатся совершить побег. Разумеется, с их согласия. Им потребуется больше сил, и потому всем остальным предлагается с сегодняшнего же дня уступать в их пользу половину дневной порции, то есть пол-литра супа. Я, — прибавил он быстро, — первый готов на это. Не пытайтесь, пожалуйста, товарищ майор, убедить меня, что я в силах бежать больше пяти минут. Прошу немедленно проголосовать мое предложение.

— Хорошо, — согласился после короткого раздумья Петров, подняв опущенные глаза. — Итак, кто за то, чтобы товарищам, которым предстоит побег, уступать по пол-литра супа ежедневно, поднимите руки!

Проходя, чтобы подсчитать голоса, между двухъярусными нарами, Петров увидел, что лишь двое не подняли рук: видимо, они только что умерли, и, склонившись, он попытался закрыть им глаза.

С самого начала пребывания в лагере Петров поставил себе задачу — побороть чувство оторванности от мира, от родины, овладевавшее его соотечественниками. Если бы все делалось так, как этого хотела комендатура лагеря, то заключенные двадцатого барака не знали бы даже, какое сегодня число. Они, заключенные, никого не видели, кроме солдат охранных войск, иногда входивших в барак, да часового на соседней вышке, который, если ему приходила на ум такая блажь, выпускал по крыше барака половину обоймы из своего автомата.

Да и люди из так называемых свободных бараков знали очень мало, хотя и могли во время работы за пределами лагеря, из случайно перехваченных сообщений по радио или тайно переданной газеты, воссоздать для себя примерную картину хода событий. И тем не менее партийному активу двадцатого барака удалось узнать, что Красная Армия форсировала Вислу и уже ведет бои на немецкой территории. Известно стало и об операциях словенских партизан в горных проходах Каринтии.

Умирающие съедали теперь только половину положенной порции, хотя испытывали мучительные боли в желудке от голодных судорог. Из последних сил они цеплялись за свою угасающую жизнь, зная, что весь смысл этой жизни состоит в получении дневного рациона, которого лишился бы барак в случае их смерти.

Через месяц после общего собрания в бараке, вечером, за несколько часов до намеченного побега, Петров подошел к Карганову, бледное лицо которого, казалось, улавливало сплетением своих голубых артерий каждый взгляд собеседника.

— Мы должны расстаться, Василий Николаевич, — сказал Петров и склонился над лейтенантом, который лежал на спине, устремив на товарища бездонно-глубокий взор.

— И, вероятно, навсегда, Григорий Григорьевич, — ответил, улыбаясь, Карганов. — Но это ничего. Главное, чтобы вы все выбрались благополучно. Вспомните обо мне, когда будете участвовать в параде на Красной площади.

— Я буду о вас помнить, — сказал Петров тихо, приникнув к самому уху лежавшего. — Кому-нибудь из нас все же удастся пробиться на родину, и он расскажет о том, что сделали ради нас вы и все остальные товарищи.

— Не больше, чем вы для нас, — перебил его Карганов. — Мы, больные, всегда получали что-либо от вас, более здоровых. И вот еще что: передайте привет моей жене, если будете в Москве. Она работает там с начала войны, в одном из институтов. Запишите адрес…