Саша Чекалов - Свой ломтик вечности

Ночь зыбится, скрывая все позиции;
в потусторонней мгле ползут разведчики —
единственно на танцы отпроситься и…
узнать, как чувство может быть развенчано! —
но командиры спят, бухие в ноль уже,
плюс часовые – словно скот на выпасе,
беспомощно торчат, и… пава – в нолидже*:
никто отсюданикуда не выпустит.

Тут будет залажён и город полностью,
и вся страна – с полями-перелесками,
и озеро…
Туман укрыл нас полостью,
лишь паутинки в дымке брезжат лесками.
…Рыбак молчит. Лежит головка девичья
на выпуклом погоне. Больше некуда
ползти… и не ползти… Как пуля в темечко —
побег на волю сквозь ячейку невода!

Теперь пиши про то, что всё псы-рыцари
устроили, но сами мы – безгрешные!
Сюда – не суть, навеки поселиться ли,
на час ли, поплясать…

А звёзды брешами
зияют в узком небе между облаком
и крон под ветром медленными взмахами…

И дразнит миг эпоху новым обликом
земли – ещё до взрыва снами вспаханной.

Трубы, трубы…
Толща вод,
порт, обратно…
верфи, доки…

Утро. Надо на завод
собираться… И видок, и
общий тонус удальца,
всё – per aspera ad astra —
намекает: удалсЯ
прошлый вечер (ну, удáлся)…

Жизнь уныла, так дано.
Даже странно, что такое
люди терпят тут давно…
Типа, в неге и покое
хорошо «вот так» сидеть…

Мысли – память подсказала,
но… куда же грёзыдеть?!

Уезжай.
С автовокзала.

…Время раннее… Трамвай
вяло звякает в тумане…
Хочешь выпить? Ну, давай.
Лишь бы только были мани.

Лишь бы только… только вот
сам кураж идёт на убыль!
И сидишь…
И нет забот.

А снаружи – Мариуполь…

Нов мой пафос (вот сейчас,
а сарказм – он и всегда нов),
но… советскостью сочась,
ты – везде:
всё тот же Жданов.

Серый воздух, дым в окно…
В меру пестуем химеру.
Но… поверить —
не дано

даже в маленькую веру.

Надо бы с постели встать,
а хотелось бы – летать…

А лицо – немыто-сально…

Цели в ангелы пройти,
чую,
всё это проти-
востоит парадоксально.

Не художник, не поэт…
Существо солидных лет
без надежды на… надежду.

…Туча – днём освещена…

будто некая Жена
выстирала мне одежду.

Напряжённо всматриваясь в чащу леса,
можно волка заметить,
который – прыг —
уж возник… И ты ждёшь его: не жилец, а —
так, турист: маска скуки… очки, парик…

Волчий рык…
Чё он хочет-то? Не колбаски ли?
Просто ласки, возможно?

…Сидишь и ждёшь:
то ли Холмс упоротый,
то ли Баскервиль.

И помехи —
как горе
зонтальный
дощщщщь

Вместо того чтобы луркать по всей сети,
Где ещё честные люди стоят с плакатом,
Я, как подонок имея the cup of tea,
Пялюсь на потолок мой. Не облака там,

Нет, безответный, как небо… таджик? кыргыз?
Да, ко второму склоняюсь тут варианту —
Судя по звукам, пытается с крыши вниз
Ласково, без лампобоя стащить гирлянду.

Или же наоборот, затащить туда.
(Не отследить конъюнктуры-то: столько разных
Нынче придумано поводов… Чуть беда —
Сразу её заслоняет какой-то праздник.)

…Собственно, ведь «не моя чашка чаю» – столь
Э… приземлённая тема… Отросшей лохмой
Шею щекочет… а я… политолог, что ль?

Нет. И принятие данности – потолок мой.

Я на зорьке вечерней коровку напрасно жду:
Потерялась коровка-то… как-то вот заплутала,
А теперь – и туман опустился, и, как в бреду,
Проступило из почвы болото… Душа устала

Каждый раз заговаривать зубы любой беде
И впрягаться за каждого выродка
В каждой сваре,
Потому что бредём-то лишь раз —
Никуда, нигде —
«И везде только Бог!
И все свáроги – Божьи твари!»…

Что до тварей —
Действительно, чувствуется: они…
Хм… таким не давал бы ни литра! ни киловатта!
…«Ты спаси от них родину, милый!
И сохрани!» … ?
Это просто мы бредим… А небо – вино и вата.