Борис Большаков - Осторожно, горячо… Стихи

Над собой – я – работал вне дома
и – брал себя на дом.

Как мне казалось,
я обладаю особым вкусом,
мечась между Иисусом
и Маркизом де Садом.

Я видел, как строились пирамиды —
любви и добра, и рушились – от обиды,
не дожидаясь утра.

Я видел, как маленький мальчик играл
и летал в облаках, и как становилась узлами
гадюка в его руках. Я протыкал гвоздями
обе стопы, когда на сельских развалинах
искал медь.

Как-то меня две гади – наживы ради —
отравили клофелином, избили гопы
и заели клопы…

Я всё хотел знать
и уметь.

Я тоже, как многие нелюбимые мной поэты,
могу не вестись на рифмы и ритм,
но – я – не хочу, я кручу и верчу,
потому, что – умею.

Я буду принципиален,
пусть даже, если верить зелёному змею,
эта планета скоро накроется метеоритом.

Я искал вдохновение, по велению сердца,
я уверен, что это – и есть жизнь.
Я строю свой путь по принципу
«будь, а не кажись».

У меня – средний рост, средний вес
и железная грудь.

У меня не возьмут интервью
ни Познер, ни Дудь. Но мой интерес —
ни о чём не жалеть, пусть ноги пробиты
и срезана медь кем-то другим.

Я наживаюсь более дорогим —
что впишется в будни и сны,
и – не сможет стереться…

Я – уже пьян
от дыхания новой волны.

Я отправляюсь за ней
по велению сердца.

<23.08.18>

Устал
от выпаса
на лугах
своих:
и – надо выспаться,
и – дописать
стих.

Но – унизительно —
спать и есть,
и – соблазнительно —
в омут лезть.

Образовательно —
трогать дно…

Я – любознательный.
Мне – дано:
Вселенским шпателем
прятать трещины,
и – быть ломателем
взгляда женщины,
и – вдохновителем
детской по́ступи,
объедини́телем
разной россыпи.

Наги́х и ря́женых,
в тряпье́ и ла́тах – я —
судьбою глаженных
и вечно мятых – я —
храню в блокнотике:
и – точки-чёрточки
на самолётике
летят из форточки.

Я – мот и жадина,
лечу и ползаю,
и – что мне дадено —
я всё использую,
и – отдаю тебе,
тебе,
тебе,
и – вам,
и – сам —
уже —
в тряпье́,
и – сам —
трещу
по швам.

<03.05.19>

Голый и ряженый,
мятый и глаженый,
чистый – от Бога,
от чёрта – загаженный,
сытый по горло,
голодный до тошного —
будто на свет выползает
из прошлого,
снова пытаясь
ловить настоящее
время – не пьющее
и не курящее,
время —
железом и матом не крытое,
время – цветастое,
не ядовитое.

Странные чувства —
от жизни ли,
смерти ли —
эти приветы
планеты на вертеле,
где человек
по-любому
вращается,
и – по-итогам —
назад возвращается…

Вкусы и запахи,
прикосновения…
Память
цепляется
за мгновения
и – повторения
хочет взволнованно:
так всё и движется —
закольцованно.

Так жизнь и мается —
малодовольная —
серая, дымная
и алкогольная,
больно и скучно,
лениво и страшно ей:
и – доедается
позавчерашнее…

Песни, стихи
и подсобница-лекция —
пальцами ткнут,
но – не сгинет инфекция…

Вот и звучит,
как заданье домашнее:
надо
сменить
эту позу
вчерашнюю.

Надо готовить
целебные снадобья,
но и запомнить
как правило – надобно:
прыгаешь в омут ли,
путаешь сети ли —
мир равнодушен
к поэту
на вертеле.

Ветер
листает страницы
из памяти:
вы не отстанете,
пеплом не станете…

Тело
с душой —
над углями
в условности —
будут вертеться —
до полной
готовности.

<22—26.07.18>

В зеркальной копилке —
взыска́тельный взгляд,
мечты и страшилки —
пилот и Пилат,
стигматы, вериги,
ошейник и шнур…
Черпа́ет из книги
себя трубадур:
портрет изучая,
под кожу залез…

Там – стадо и стая,
болото и лес,
бутылка и пробка,
сейчас и вчера,
открытая скобка,
и – рваная ра…

Настольные игры —
любовь и война,
и – сжатый эпиграф —
до «он и Она»…