Борис Большаков - Моё Кривое Счастье

Один на тонком льду,
среди красивых трещин,
я ничего не жду
от всех мужчин и женщин.

Я ничего не жду,
камней залётных кроме.
Я больше не иду
участвовать в погроме.

Я больше не иду,
других не подстрекаю.
Прикованный ко льду,
смиренно привыкаю…

Прикованный ко льду,
не дай свободу чувствам.
Озвучили беду
шаги тревожным хрустом.

Озвучила беду
сигнальная ракета.
Я ничего не жду,
боясь весны и лета.

Я ничего не жду,
но всё-таки надеюсь:
в Раю или в Аду —
хоть где-нибудь
согреюсь.

Небо надкушено, я – вертолёт,
с «Чёрной акулой» – точь-в-точь.
Мой темперамент тебя порвёт,
беспозвоночная ночь.

Песня надорвана виски и льдом,
ветром заляпана грудь.
Курит Гоморра и плачет Содом,
переживая мой путь.

Плоть исцарапана, вата и пух —
не исказилось лицо.
Рвутся модели монашек и шлюх,
вздумавших дёргать кольцо.

Рёбра исколоты – шип и стрела —
входят-выходят хитро́.
Я – воробей, благородство орла
переполняет нутро…

Чувства взъерошены: весел и глуп,
смел и пуглив, и смешон.
Мимо борделей, дворцов и халуп —
вне голубей и ворон…

Нервы расшатаны, градус и дым,
музыка – лепят и мнут…

Не по годам – умереть молодым
от недостач и простуд,
от передоза и постной любви.

В поиске крыльев и лиц
много всего замешалось в крови —
от вертолётов и птиц, до…

Я – не чудовище, нож и патрон,
правда, использовал, но…
больше себе причиняю урон —
скромно и озорно.

Мне наплевать на гонения: вот,
сеешь недоброе, мол…

Мой темперамент меня порвёт,
молодость и рок-н-ролл,
тяга к ответам – глобальным и – нет,
формула, план и забой…

Может ли быть музыкант и поэт
просто самим собой?

В старой маске, с больным оскалом,
в переливах идей и планов,
чёрным волком среди баранов
я крадусь по лесам и скалам.

Складник бьётся в кармане о фляжку
с дорогой золотой отравой.

А на фляжке – орёл двуглавый —
он – размашист, я – нараспашку.

Мух не ловит он, я – всеяден,
мы по духу – родные, ближе —
я не так же отлично вижу,
и от этого хмурь во взгляде.

Это место похоже на Припять,
я там не был, но видел кадры.

Здесь куплеты звучат, как мантры,
здесь мне хочется больше выпить…

Речь не только об алкоголе —
всеми чувствами пью пространства.

До зевоты устав от пьянства,
я зарядку ищу в глаголе…

Я снимаюсь в арт-хаусном клипе —
подтанцовка и первый голос.

Распылив ледяную морось,
небо шепчет «займи, но выпей».

Сигареты торчат земные,
в поднебесной курилке – дымно.

Обязательно будет стыдно
за ближайшие выходные.

Ночь подходит к концу.
Окосевший – тоской,
я сижу в кабаке.
Подлецу всё к лицу:
сигарета в зубах,
непочатая стопка в руке…

Я скулю, как щенок,
потерявший внезапно
родное тепло.
Стены, пол, потолок…
Лишь бы взгляд —
не на севшее рядом трепло.

Мой колючий забор
всё равно пропускает чужие лучи.
Не лепи разговор,
но, пожалуйста,
сердцем прошу – не молчи.

С ярко-рыжих волос
луч зелёный скользнул
в стопку горькой воды,
отвлекая всерьёз
от непрошеных давящих
строк череды.

Ты напротив, легка,
я – с печатью печали
на сморщенном лбу.
Не видать рюкзака,
но безумную тяжесть
ношу на горбу.

Улыбаешься мне, понимаешь —
не выход – отчаянно пить.
Мы с тобою на дне,
от того, что когда-то взахлёб
приключилось любить.