Борис Большаков - Моё Кривое Счастье

Пытаться вглубь засунуть чувства,
оставить правила, рефлексы —
часть современного искусства —
быть там, куда приводят рельсы.

Но невозможно сохраниться,
всегда неловко остаются
бездарно белыми страницы.
Черновики с годами рвутся.

Мы пишем, книги заполняем,
рисуем нужные картинки…
В душе себе не позволяем
фотографировать снежинки.

Да, так бывает – на бумаге
нет новых строк, нет иллюстраций.
Страницы – белые, как флаги.
А ты устал, ты хочешь сдаться.

Но мы – забавные такие:
вчера – полёт, теперь – петелька.
Уйти из выбранной стихии —
не отпускает каруселька.

Мы обрастаем, тяжелея,
тем, что хотят глаза, желудок,
к себе приманивая, клея…
Не подключая свой рассудок.

А кто-то книги не оставил,
а кто-то сам решил – не сто́ит.
Никак её не озаглавил,
закрыл, не веря, что откроют.

И – не забудут, не отбросят.
Они записывают тоже.
Ты – часть, куда тебя заносит?
К чему – разрушил, уничтожил?

– Довольно! Хватит! «Многа букав»…
Но – посмотри: все что-то пишут.
От вкусов, запахов и звуков —
у всех, бывает, сносит крышу.

Но кто-то – слабый, кто-то – резвый.
Всё в голове, как ни банально.
Один – со шрамами от лезвий,
другой – в нуле по пятибалльной…

Да, всем нужна любовь, забота,
поддержка. Действуйте, любите!
Но кто пойдёт в твоё болото,
когда ты только – потребитель?

Да, в мире много одиноких,
их заполняются страницы.
Отдай… Не будь одним из многих.
К тебе вернётся, заискрится.

А мы вдвоём напишем главы,
внутри себя разжав пружинки…
У нас с тобой на жизнь забава —
фотографировать снежинки.

Осенняя ночь необычно светла,
но странно другое (то – явь, или снится?):
минуту назад ты котёнком была,
теперь – мне царапаешь спину,
как львица.

Вдруг – всё стало неважно,
и – развеялись страхи.
Сумасшедшая жажда
во вселенском размахе.
Этот взгляд недотроги…
Эти мысли в блокаде…
На запястьях ожоги,
руки скрещены сзади…

Исцарапано тело,
в кровь искусаны губы…
Как ты молча хотела,
я беру тебя грубо.
Шоколадные свечи
из ночного киоска…
На послушные плечи
капли острые воска.

Так, от боли – до дрожи,
от шлепка – до удара…
Мы с тобою похожи —
две причины пожара.
Стопку первую, третью…
чтоб дойти до предела.
Спину пробую плетью,
как ты молча хотела.

Лишь бы всё было явью,
глубоко, а не мелко…
На футболке «I Love You»,
справа – чёрные стрелки.
Не единой тревоги…
В молчаливой прохладе
снова взгляд недотроги,
снова – чувства в блокаде.

Он говорит о волнующем —
Тьма и Свет,
химия страсти
и сила небесных сфер…
Она молчаливо
хлебает всю ночь пуэр
и – думает: жалко,
что крепче напитка нет.

А он – ей —
14 метров в длину Ти-Рекс,
и мамонта бивень
весил под 150!
Она вспоминает байк-шоу
и быстрый секс,
и скромно рисует в блокноте
волков и лисят.

А он… надышаться
и слова нащупать не мог.
Ей – проще:
вино, сигарета,
«халява, приди!»
Сжимает подушку цветастую
между ног
и – пальчиком водит от шеи
и до груди.

А он – монолог
о гармонии, «тело и дух»,
о равновесии с миром
и общим котлом…
Она, занимаясь оценкой
журнальных шлюх,
раздумала шрам на запястье
скрывать – крылом,
и – отправляет в портфолио
свой эскиз.

А он – спотыкался о лирику,
но не умнел.
Их связка с удвоенной скоростью
падала вниз,
и – каждый отдельно —
стремительно вверх
летел…

Здесь нет ни концовки,
ни выхода на мораль,
но есть понимание жизни,
простое вполне:
не важно, куда и какая
вас манит даль,
а важно и дорого —
быть на одной волне.

Огонь и лёд, раба и госпожа,
волна и штиль, бессонница и муза,
воздушный пух и лезвие ножа,
нить для иглы и Пятница для Крузо…

Лиса и мышь, моторчик и бурлак,
шуруп и молоток, мишень и пуля,
Вальхалла, Навь, Элизиум, ГУЛАГ,
весенняя капель и снег июля…