Елена Федорова: Вверх по Меконгу (сборник)

– Здравствуйте, мой юный друг, – присев пред ним на корточки, проговорила она. – Я знаю, что через сто лет вы будете любить меня. И как я счастлива, что смогла увидеть ваши глаза. Ваши удивительные чистые глаза, в которых отражается вечность.

– Луиза! – прошептал он, стряхивая чары забытья. – Я просидел здесь всю ночь. Я, наверное, заснул с открытыми глазами. Вы мне не снитесь?

Она улыбнулась: «Не снюсь.»

– Какое счастье, вновь видеть вас, Луиза, – взяв ее за руку, проговорил он.

– Почему вы не поднялись ко мне? – спросила он, продолжая улыбаться.

– Не посмел, – потупив взор, ответил он. Яркий румянец залил его щеки. Луизе захотелось поцеловать этот внутренний огонь, но она сдержалась. Мальчик мог расценить ее невинный жест по-своему, усмотреть в нем какой-то скрытый смысл. Людям свойственно находить скрытый смысл там, где его нет и быть не может. И не обращать внимания на знаки, дающие ключ к разгадке.

– Мне было стыдно за то, что я сбежал от вас в пустоту… в наполненное пустотой пространство, – проговорил он, не решаясь поднять глаза.

– Но прежде это пространство влекло вас, привлекало, увлекало, очаровывало, – усмехнулась Луиза.

– Прежде, – проведя рукой по своим рисункам, сказал он. – Прежде я не был знаком с вами, Луиза. Я не знал о существовании седьмого измерения, о возможности слышать и видеть мир по-иному. Теперь я стал другим, – он поднял голову. – Я по-другому чувствую, думаю и даже дышу.

Он вскочил на ноги, помог Луизе подняться, и, глядя ей в глаза, с жаром договорил:

– Да-да, Луиза. Я дышу по-иному. Мое сердце бьется в такт вечности, послушайте!

Он прижал ее руку к своей груди и закрыл глаза.

– Сердцебиение слушают не так, – сказала Луиза, убирая руку.

– А как? – распахнув ресницы, спросил он.

– Объятия – прикосновенья душ, – сказала она, прижавшись к нему. Он блаженно зажмурился и прошептал:

– Я даже не предполагал, что так бывает. Я не чувствую своего тела. Я не ощущаю земного притяжения, зато я чувствую переполняющую душу радость. Слышу удивительную мелодию и понимаю, что я-удивительное существо. – И, словно спохватившись, воскликнул:

– Нет, не существо, а человек! Человек, живущий в седьмом измерении.

– По вам этого не скажешь, – раздался звонкий девичий голосок. Он открыл глаза и с любопытством посмотрел на девушку, стоящую напротив. Она теребила косичку и хитро улыбалась. Ветер играл подолом ее желтого в черный горох платья, то оголяя, то пряча круглые колени.

– Вы кто? – спросил он, нахмурившись.

– Луиза, – улыбнулась она.

– Луиза? – воскликнул он, растерянно озираясь по сторонам. Он надеялся увидеть настоящую Луизу, с которой они минуту назад стояли, прижавшись друг к другу.

– Да, я Луиза, – повторила девушка, перебросив косу за спину. – Луиза Мацони. Почему вас так удивило мое имя?

– Видите ли… – проговорил он, повернув голову к окну Луизы, в котором, как флаг, трепетала алая кружевная занавеска. – Видите ли…

Мальчик, игравший на аккордеоне, сбился. Мелодия исчезла, и стало тихо-тихо. В наступившей тишине было слышно, как дрожит и дробится на молекулы воздух. И в это дрожание и дробление подсознательно, бессознательно ворвались знакомые до боли голоса:

– Дышите.

– Я дышу.

– Напишите стихи для меня…

– Для вас?

– Да. Прошу вас.

– Хорошо. Я напишу о том, что мы с вами тысячу лет не знаем ни боли, ни слез и ни бед. О том, что я в вас растворилась давно. О том, что распахнуто настежь окно…

– Мне девушка смотрит с улыбкой в глаза, а я понимаю, что…

– Будет гроза…

– Будет гроза? – удивился он.

– Да-а-а-а…

Грянул гром. Сверкнула молния. Несколько крупных капель упало на землю. Словно, ничего не замечая, мальчик опустил голову и заиграл на своем аккордеоне цыганский танец. Вначале он играл тихо и неуверенно, а потом все громче, громче, громче. Грозовая туча промчалась мимо. Мальчик улыбнулся солнышку и заиграл еще уверенней. Он играл вдохновенно, чуть склонив набок голову, и повторял в такт мелодии:

– До, ре, ми, ре, до…

– В финале он непременно собьется, – проговорила девушка. – Удивительно, что он играет эту мелодию уже полгода, а финал так и не может выучить.

– Сегодня он сыграет верно, – повернувшись к ней, сказал юноша.

– Не сыграет, – мотнула головой девушка. И хитро, улыбнулась:

– Давайте пари: если мальчик сыграет верно, я… я вас поцелую. Идет?

– А с чего вы взяли, что я… – он осекся, словно впервые увидев ее глаза. Не глаза, крупные вишни в черном бархате ресниц. Не глаза – омут.