Лев Халиф - ЦДЛ

– Нет, ты посмотри, какая мулатка! – чуть было не сорвался он с места. Но Мисс Вселенной объявили, увы, не ее. Ею оказалась совершенно заурядная девица с явно поддерживаемым кем-то бюстом и с не менее подталкиваемым кем-то задом, как два барана, откормленным.

Ну, такую жену ласкай сам! – сказали мы старой своей поговоркой, – на то ты и компьютер. И поплелись в наш «Латем», в чьих захудалых номерах жил когда-то советский шпион Абель.

– Царевна, холодная, как лягушка. Баба-Яга, поначалу Дюймовочка… Нет, пожалуй, мы пока не будем жениться.

– Ни в коем разе, – соглашается Рыгор, – он ее любил, надоела – убил, совсем надоела – закопал. Нет, это не про нас, – все больше и больше утверждался он в своем нежелании жениться.

– Вот так сначала женился, как все. Потом поехал, как все… – говорит Ардальон, – нет, я только наполовину поддался стадному чувству под названием «куда все – туда и я». Но это куда лучше, чем куда я, туда и все. Тем более, когда ты уже нашел свое место в жизни, куда посторонним вход нежелателен. Лучше уж я пока прибьюсь к коллективу, чем потом коллектив засосет меня, и тогда уже оторваться от родимого и сплоченного почти безнадежно, бессовестно, безнравственно и вообще неэтично, поэтому я всегда держусь с краю. И пока не женюсь. Жена ведь тоже в какой-то степени коллектив, он в ней до поры до времени, пока она не начала его выстреливать по одному. А здесь, в Америке, надо быть еще осторожней. Один мой знакомый миллионер, вернее, бывший миллионер, – все до последней копейки в штанах и штаны тоже отдал ненаглядной своей, чтобы только поскорее от нее избавиться (здесь суд помогает женщинам грабить) – как-то сказал мне: «Ардальеша, не вздумай жениться. Здесь можно ставить только на лошадей, да и то на хороших, но никак не на женщин – проиграешь и просадишь все, промахнешься и прогоришь, провалишься и не вылезешь! Поверь, дорогой, моему горькому опыту…» А уж опыт у него, можешь поверить, горький. По сей день вот уже столько лет во рту у него привкус души оплеванной. Потому нет в мире человека, чаще и чище него чистящего свои зубы. А ведь какой души был человек!..

Кто-то набежал на нас, запыхавшись, и чуть не столкнул нас с нашей дороги. Он тоже, наверно, спасался от жен, как от пожара, схватился за голову, а надо бы за штаны. Так и бежал, за нее держась, абсолютно голый, далеко выбрасывая свои длинные ноги, будто они совсем ему не нужны. А ведь, пожалуй, только на них и надежда, только в них и спасение, кто, как не они, поймут будущего холостяка. Исчез. След его простыл в многолюдном Нью-Йорке, где вольному воля, а спасенному рай. А может, он просто стремительный человек – все еще бежит от государства, долго его не отпускавшего и ставшего для него не только эталоном и не только сварливости жен, а куда более невыносимой жизни. Ведь если семья – ячейка, то государство в таком случае – подсолнух, начисто расклеванный вождями, где каждый конечно же миролюбец – взасос. Но клюй не клюй, а мы пребудем вечно. Потому что всегда и везде кто-то за кем-то семенит и обязательно осемьянит. И будет снова-здорово – ничто, потом свет близости, теплота чрева и жизнь, стремительно бегущая к изначалу. Только двое помогают нам родиться, но сколько же помогает нам потом умирать!..

Да, кто прочитал русскую историю, тот уже не станет читать детективов, это уж точно, если он, разумеется, настоящий книголюб… О новейшей нашей я и не говорю, но мне все же кажется, что он от жен убегает. Мне кажется, что даже здесь, в Новом Свете, его подстерегли старые опасности, если все его бабы за ним устремились с детьми или без, полагая, что жить без него не могут, а с ним тем более. Он конечно же отмахнулся от них, вернее, попробовал отмахнуться, но не тут-то было, здесь государство на стороне самых сварливых и самых отвратительных жен, тут чем гнуснее жена, тем к ней гуманнее государство. Не может же оно быть дважды гуманным – чтобы мужа не покарать и его бывшую жену ублажить. Государство – это налог. Ничего другого оно не умеет. Государство – это вечный побор, сдирающий абсолютно всю кожу. Только на мошонке и оставляет немного, чтобы в руках не носили то, что делает нас отчасти сумчатыми. И хотя оно – ОНО, то есть среднего рода, как бы ни за мужчин, ни за женщин, а все же предпочтение отдает последним. И кто сказал, что жены – слабый пол!..

– Давай усыновим его! – предложил Даня. – Я неимоверно его понимаю. Это уже повод и основание для полного его усыновления с выдачей необходимых штанов на первое время. Я не допущу, чтобы еще и здесь страдал человек. Пусть страдает там, где ему страдать положено, и где он хочет страдать, и где ему страдать даже приятно – так мучается, что слезы из глаз в этом театре не одного актера, даже у самых бесчувственных зрителей. Пусть же, наконец, он проходит, как хозяин, необъятной новой родиной своей. И пусть он начинает петь и смеяться, как дети. И пусть ему станет с каждым днем все радостнее жить… Не иначе жены по-российски в полицию обратились. И человека как не бывало. Я ж говорю, что стерва-жена здесь что корова в Индии, святее не придумаешь. Конечно, все так и случилось: сжалился – вызвал чужую жену, а она его и подловила. Давай усыновим его, бедолагу, и тогда сразу же его отдадут на поруки, – укрепился он в своей решимости во что бы то ни стало спасти несчастного.