Лев Халиф - ЦДЛ

И мы пошли спасать нашего нового друга, случайно наткнувшегося на нас. И который ни слова к тому же нам еще не сказал. Не успел. Торопился. Или он еще не знал бытующего здесь языка, полагая, что окружающие едва ли стоят того, чтобы он говорил на их языке, да еще лучше их.

Полиция как раз принимала у кого-то роды прямо на улице. Кто-то не добежал до участка буквально несколько метров. Так что им было не до нас. И мы двинулись к следующему участку этого боро, но там допрашивали совсем не нашего друга. Потерпевшая женщина там рыдала навзрыд и по возможности отвечала на ловушки-вопросы. Полицию всегда интересует – КОГДА, КАК и ПОЧЕМУ?

– Потерпевшая, прежде всего нас интересует, когда и как это случилось?..

Далее их интересовало (вполне задушевно и перекрестно) – что она при этом чувствовала и было ли ей приятно. Но главное, что их интересовало, если не сказать волновало, – не дала ли она насильнику повода ее изнасиловать – может, она не так шла? Может, она, сама того не ведая, его возбуждала? Может, она недостаточно хорошо продумала свой туалет и допустила излишнюю фривольность в своей одежде? Еще их интересовал генетический тип ее темперамента…

В следующем участке почему-то никто не отозвался, как и в соседнем. Видимо, все ушли на фронт с понижением рождаемости в Соединенных Штатах. Во всех «полис департментах» на нашем пути, ни в том, ни в другом графстве, мы полиции не нашли. Скорей всего, она была на стрельбищах, училась не попадать по мишеням, не слишком-то от нее бегущим. Бессменная чемпионка мира по стрельбе на-вскид и не целясь, а также навскид и не глядя, Америка отныне училась не метко стрелять. И еще бегать во время затмений, затемнений и прочих локаутов от черных, но при этом стреляя в белых подростков, перелезающих через турникеты. В данном случае она показывала пример ногами своих когда-то медлительных шерифов.

– Я теперь понимаю, почему здесь частые затмения, – говорит Даня, – много света жгут. И это понятно. Тут даже днем иногда темно в глазах, если не сказать черно. Да и полицию я понимаю – ее убивает каждый кому не лень. При виде предупредительных и вежливых «копов» с почти оголенными «кольтами», и где – в Нью-Йорке, где сплошь и рядом соблазн их выхватить, я вспоминаю наших московских ментов, день и ночь вкалывающих руками и ногами, чья голова трясется не столько с перепою, сколько от топота собственных сапог и, по сути, только мешает, но работающих до полного изнеможения в городе, чтобы не послали работать куда подальше. Или того хуже – золото добывать. А как его добывают, ты знаешь, это смотря где. Немцы, чья забота о подрастающем поколении всегда была первостепенной, даже на душегубках писали огромными буквами по всем четырем бортам: «ОСТОРОЖНО, ДЕТИ!» – они добывали золото, как известно, из челюстей интеллигентных людей (благородные люди всегда благородным металлом пользовались). Наши, в чьих расстрельных комнатах также к людям небезразличны, – палач обязательно скажет, вернее, покажет на надпись «У НАС НЕ КУРЯТ!» и, погладив твой затылок, добавит с сочувствием: «ВРЕДНО ДЛЯ ЗДОРОВЬЯ», – эти его ковыряют из мерзлой, но уже не скулы, а земли колымской, где в основном если и есть скулы, то без зубов, тем более золотых, но природа очень даже компенсирует эту стоматологическую промашку бывших нежильцов колымских, наша земля всегда славилась своими самородками, в частности золотыми. Их-то и добывают «доходяги» – просто самородки.

Вот так, сравнивая нашу милицию с нашей полицией, мы продолжали обход в надежде, еще не угасшей, несчастному беглецу помочь. Кто-то посоветовал в штат другой обратиться, рассудив вполне резонно, если люди бегут, так, по крайней мере, бегут далеко. Во всяком случае, стараются смыться подальше. Но мы-то знали, что нашему брату бежать уже некуда. Мы-то знали, что брат наш уже прибежал.

– Видимо, она переоделась в женщину, которую мы видели, и ловит насильника, и поделом негодяю. Подонок, ему, видите ли, женщины недостаточно доступны, можно подумать, они такие недотроги, что их обязательно надо насиловать, мне это дико, никогда не уговаривавшему девушек разделить со мной ложе. А может, здесь просто не привыкли делиться ничем? И куда полиция провалилась? – недоумевал Даня.

– Под землю, – предположил я, – в сабвей, именно там чем больше полиции, тем чаще случаются преступления. Именно там статистика уже схватилась за голову. Так что было бы нелепо просто так встретить полицию. Она на работе. Она на посту. Она на охране счастливейшей жизни, ибо если ты жив – ты счастлив вдвойне, да и он, наверное, уже в Синг-Синге или в Алькатраце, окруженном водой залива, где акулы смыкают свои круги и никогда не плавают прямо – им подрезали второй их плавник. Так что ему никогда не сбежать оттуда, а с другой стороны – где еще можно спастись от жен, как не в хорошо охраняемой тюрьме. Только в ней и можно спастись. И мы прекратили поиск.