Дмитрий Пригов - Монстры

– Эх-хе-хе-хи, – ласково покряхтывал он.

Мелкие капельки пота или плазмы разлетались веером в разные стороны и тут же гасли, каждая образуя беловатое облачко абсорбированной и испарившейся влажности. Многие перегретые капли так и оставались висеть в воздухе плотными, тяжелыми свинцовыми шариками. Почти сгущениями сверхматерии – их неимоверная плотность ощущалась физически. Весь окрестный воздух на уровне до трех метров от земли был усеян этими, сопутствующими и сопровождавшими движение большого кокона, белыми вращающимися облачками и черными микроскопическими сгущениями.

Ренат согласно кивнул в ответ. Старичка это удовлетворило. Он радостно заморгал и начал стремительно удаляться по дороге прямо от Рената. В какие-то секунды от всего вихреобразного движения не осталось и следа. Ренат с трудом вернулся в избу и свалился в горячке.

Следующие дни Ренат провалялся в постели. В доме стоял постоянный тяжелый полусумрак и густая влажность. Ренат слышал скрип половиц и тяжелое метание Марты по дому. Она была раздражена. Иногда что-то тяжелое чугунное сыпалось на пол. Марта неприятно ругалась. Ренат не мог удержать ни единой мысли. Хотя бы на секунду. На долю секунды. Все с дикой скоростью уносилось в какую-то непомерную даль и одновременно закручивалось, становясь маленькой пылающей точкой в огромном удалении, но своей тяжестью наваливающейся на Рената тут и здесь. Его самого закручивало прямо-таки до разрыва всех мышц, суставов и аорт. Он почти кричал от боли и, на свое спасение, терял сознание. Приходя в себя, снова слышал недовольное, но терпеливое кряхтение Марты. Кто-то приходил.

– Вечно у него все не как у людей, – произносил измученный Мартин голос. И тут же хлопотливо: – Надо тряпку сменить. Минуту назад положила, а уже почти сжег всю. – Убегала, топая, и возвращалась с холодным, бросающим в дрожь смоченным полотенцем.

Ренат брал себе в ум эту Мартину фразу, тяжело ворочал ее, как огромную чугунную материализованную оглоблю. Она никуда не вмещалась. Опять его начинало закручивать по часовой стрелке. В то же самое время по-петушиному вытянутая шея вместе с головой вдоль узкого ускользающего желоба закручивалась против часовой стрелки. Так вот расслаиваясь, он скользил какое-то время, пока опять не терял нити слежения и пребывания в этом мире. Вверху на трудно определяемой высоте и в трудно определяемом направлении промелькивали какие-то вытянутые вдоль вектора своего движения целенаправленные фигуры. Они переговаривались, но понять Ренат ничего не мог. Только разбирал отдельные «скорее» и «холм». И стремительно уносились прочь по касательной огромного вздувшегося внутри Рената напряженного пространства.

Потом, придя в себя, ощущал прохладные прикосновения многих уклончивых рук. Хотя, почему многих – четырех. Сестры омывали его, попутно касаясь своей гладкой прохладной кожей. Затем раздевались. Сваливали тонкую одежду невысокой горкой около его кровати. Приподнимали толстое одеяло и бросались в жар пылающей Ренатовой пещеры. Его опять охватывала крупная, прямо лошадиная дрожь от прикосновения к истончавшей и мучительно чувствительной коже их матовой мягкой прохлады. Он даже будто бы бросался бежать. Они прижимали его к себе, оплетали ногами и руками. Он бился, бился и стихал.

– Ну, Ренатик, Ренатик! – шептали они прямо в его уши. – Ну, потерпи, – прохладные ладони покрывали его пылающий лоб, медленно умеряя полыхание. Сестры изредка высовывали руки из-под одеяла, стряхивая на пол сгустки жара. Они виделись как большие золотые шары, наподобие крупных астр. Влажный воздух вскипал белыми клубами пара и по тонким линиям еле ощущаемых сквознячков устремлялся в щели неплотного строения наружу.

– Вот и хорошо. Вот и хорошо, – как заклинания шептали два серебристых голоса. Ему, действительно, становилось лучше. Сестры плотнее прижались к Ренату и разом замерли. И, как показалось, просочились внутрь.

– Мы пошли, – прошептали они, выскальзывая из-под одеяла.

Он заснул и проспал примерно двое суток. Когда открыл глаза, было светло и прохладно. Он попытался приподняться, но тут же обессиленный рухнул на подушку. Подождал, подготовился и медленно поднялся на локтях. Голова кружилась. Слабость тяжелой прохладной водой налила все его тело. Изба была пуста, но чисто прибрана.

– Марта, – позвал он. Никто не откликнулся.

Снова уснул. Под вечер уже в достаточно густых сумерках в избу вошла плотная женская фигура. Застыла посреди комнаты и смутно темнела на фоне слабо освещенного окна. Ренат следил за ней. Она не обращала на него внимания. Тяжело ступая по скрипящим половицам, бродила из угла в угол, будто отыскивая что-то или приглядывая за чем-то.